"Евгений Филенко. Человек с номером" - читать интересную книгу автора

другого самоубийцу. Впрочем, вы можете меня не слушать и заняться личными
делами, можете утопиться еще раз, я не стану препятствовать... Говорю вам,
что я и не думала топиться, сказала девушка, просто заплыла слишком далеко
и устала бултыхаться, такое бывает. Ну разумеется, сказал он. Все мы
заплыли слишком далеко. И устали бултыхаться.
Когда эта дрянь вылезла у меня на загривке, я вынужден был оставить
учебу, потому что это сделалось невыносимым. Постоянная пытка чувствовать
у себя между лопаток этот номер и чужие взгляды, притянутые к нему, словно
к магниту. И бесконечное так называемое "дружеское участие". Слушай, что
это у тебя там?.. Так, номер. На кой он тебе? Не знаю. Как это - не
знаешь?! Ни одной нормальной девчонке даже в голову не приходило, что со
мной можно пройтись вечерком под руку, как с любым иным парнем. Что кроме
этого клейма все остальное у меня как у всех. Эти чертовы цифры... Один
преподаватель в шутку назвал меня "заключенный номер двенадцать". И что же
- прилипло... А когда я устал обдирать свои кулаки о чужие морды и,
соответственно, свою морду о чужие кулаки - угадайте, куда я пошел. Ну,
попробуйте придумать, куда может направиться человек, на спине у которого
номер. В цирк, неуверенно сказала девушка. Почти, ответил он. В футбольную
команду.
Тренер катался по полу, он ржал, как жеребец перед случкой, покуда я
излагал ему свою историю. Ладно, парень, сказал он. Так даже лучше - не
надо тратиться на краску для твоих футболок. Правда, у меня уже есть
двенадцатый номер, но он ни хрена не может делать, я давно искал повод
шугануть его из команды. А играть ты умеешь? Я умел. Я играл, как зверь. Я
и в самом деле озверел от такой жизни. Когда я выходил на поле, никто не
знал, что среди игроков я единственный обречен пожизненно носить свой
номер, как свой крест. Но никто не тыкал мне этим в нос. Для тысяч сидящих
на трибунах я был таким же, как и все, и мое имя значилось в программах. А
когда мне удавалось продраться сквозь живые изгороди чужой защиты и
загнать мяч между растопыренных лап вратаря в сетку, это имя даже орали
вслух... Я уже говорил, что играл здорово. Я стал кумиром толпы, и мне
стали прощать маленькие чудачества. Например, то обстоятельство, что всюду
я появлялся в футболке с закатанными рукавами. После игры я натягивал
брюки, выходил на улицу и прыгал в такси, плотно прижимаясь спиной к
подушкам сиденья. До сих пор теряюсь в догадках, не сиял ли мой номер на
багажнике. Двенадцатый поехал, с нежностью говорили болельщики.
Чудаковатый малый, но играет дай боже всякому... На торжественном приеме в
честь нашей команды в магистрате, когда мы выиграли первенство, я появился
в футболке и галстуке-бабочке. И что же? Никто не удивился. Там были еще и
не такие наряды. Ко мне подсела одна расфуфыренная деваха, чья-то там
дочка. Почему вы все время один, спросила она томно. Ну, это легко
исправить, сказал я, пойдем. Куда, поразилась она, но тут же поправилась,
видно - испугалась, что передумаю: пойдем. И мы удрали с приема, сели в ее
машину, приехали в мою квартирку, которую я мог себе позволить за свои
деньги, и там порезвились вдоволь. Что это у тебя на спине, спросила она в
антракте. Татуировка, сказал я, в память о моем родном футбольном клубе.
Ага, ясно, сказала она, ну тогда давай еще... Мне казалось, что я обманул
судьбу. Главное - сделаться кумиром, и тебе все простят, будь у тебя не то
что номер на хребте, будь у тебя рога на макушке и хвост с кисточкой на
заднице. И я был кумиром, я был футбольным идолом, и если вы захотите