"Василий Филиппов. Юлиус Фучик ("Жизнь замечательных людей" #668) " - читать интересную книгу автора

пльзенские жители пожертвовали по бутылке вина на пятерых.
Война всколыхнула и жизнь Фучиков. Ее дыхание Юлиус почувствовал сразу
же, на первом уроке в Императорско-королевском государственном реальном
училище в Пльзене, куда он пошел учиться в 1914 году. На торжественном
богослужении в честь начала занятий Юлек стоял в первых рядах празднично
одетых учеников и с любопытством смотрел по сторонам. Священник, а с ним
директор и учителя неистово молились за победу австрийского оружия, за
здравие и благополучие 80-летнего императора Франца-Иосифа, за то, чтобы
всевышний ниспослал все кары на головы вероломных врагов. В тот же день
ученикам, которым предстояло провести здесь целых семь лет, внушали, что
первейший их долг - быть "благонадежными" молодыми гражданами, ревностными
католиками и больше всего любить общую мать и заступницу - Австро-Венгрию.
Порядки в реальном училище были отражением времени, которое
свидетельствовало о целенаправленной политике удушения всего, что могло
оказаться источником свободомыслия, что могло поколебать преданность
"большой родине", то есть Габсбургской династии, правящей "по воле божией и
благословения святой римской церкви", что подчеркивалось самим императорским
титулом - Апостольское Величество.
Гонение на все национальное, славянское приобрело уродливые формы. Из
школьных библиотек было изъято 200 различных названий книг, в том числе
полюбившиеся Ю. Фучику произведения Л.Н. Толстого, А. Ирасека, С. Чеха, К.
Гавличека, Боровского, Ф.А. Челаковского и др. С начала 1915 года в Чешских
землях в качестве обязательного официального языка был введен немецкий язык.
Преследовалась тем самым одна цель - полная германизация. В судах,
официальных учреждениях чешские чиновники заменялись австрийскими и
немецкими. Широкий размах приобрело преследование прогрессивного чешского
учительства, как настроенного "поголовно русофильски". Для австро-венгерской
военщины каждый чех и словак являлся подозрительным и был для нее если не
реальным, то потенциальным "изменником".
Пришли нужда, заботы, неуверенность в завтрашнем дне. Целыми днями у
закрытых дверей магазинов выстаивали женщины и дети, ожидая хлеба. Среди них
были Юлек и его восьмилетняя сестренка Либа. Не раз они возвращались с
пустыми руками.
Однажды Юлек стоял в очереди у магазина на Прокоповой улице.
Уже стемнело, а машины с продуктами все еще не было. Темные фигуры
мужчин и женщин клались около закрытых дверей, робкие, утомленные,
придавленные потерей последней надежды получить свой скромный паек. Наконец
появился лавочник и безразличным голосом объявил, что мука будет выдаваться
завтра.
В толпе суматоха и раздражение.
- Дайте нам хотя бы талоны, чтобы завтра мы получили первыми, -
раздались крики. Так делалось всегда, когда продукты не привозили и очередь
вынуждена была расходиться.
- Завтра хватит всем, - выкручивался лавочник, который не приготовил
вовремя талоны и теперь не хотел из-за этого задерживаться.
Толпа зашевелилась и громко протестовала. Человека в дверях вдруг
осенило. Он исчез в лавке и через минуту появился, размахивая круглой
печатью.
- Подставляйте руки, - крикнул он и принялся бойко "раздавать талоны".
Очередь быстро таяла.