"Лев Иванович Филатов. Форварды " - читать интересную книгу автора

не следишь, ждешь, когда же снова он встретится с мячом и что-то еще
невиданное покажет.
Считалось, что Федотов "идеально маскировал свои взрывы". Именно так
отозвался о нем тренер Михаил Якушин. А мне представляется, что он не был
притворщиком, что более всего и сбивало с толку защитников, привыкших ждать
заготовленных каверз.
Он не развлекал публику, он удивлял и восхищал. Было известно, что он
из Ногинска, футбольных университетов не проходил, просто рожден для футбола
и все тут. На левом краю ему было просторно, он там резвился и тешил душу.
Немного погодя, оказавшись в ЦДКА, Федотов был переведен в центрфорварды.
Это было повышение в должности. Тут надо было и партнерами заведовать и
обязательнее стали голы. Федотов с первого же матча освоил новую роль, став
построже к себе, щедрее к своим товарищам. Но федотовского в нем не
убавилось. Под другим, прямым, углом находились теперь от него ворота, ему
даже стало удобнее. О федотовском ударе, одном из труднейших, - с лету с
поворотом - писали, изготавливали учебные кинограммы. Не знаю, помогло ли
это кому-нибудь. Я же помню: для Федотова все четыре угла ворот были
одинаковы, он попадал как по заказу, как на спор, будто большая его нога
брала мяч и швыряла куда он хотел, в любую точку, дурача и приводя в
отчаяние вратарей.
Евгений Евтушенко в стихотворении, посвященном Всеволоду Боброву,
назвал Федотова "гением паса".
Он знал Федотова послевоенного, Григория Ивановича, поэтому и отвел ему
как бы вспомогательную роль. А видел бы его до войны, когда тот был Гришей,
возможно, пришли бы иные слова.
Когда в 1945 году возобновился чемпионат, Федотову было двадцать
девять. Рядом с ним возник Всеволод Бобров, на шесть лет его моложе, в
расцвете сил, и тоже центрфорвард. Тренер Аркадьев изобрел для них вариант
сдвоенного центра нападения. Такого еще не было в нашем футболе. Федотов
принял это как должное. Теперь трибуны увлекались Бобровым, его прорывами,
дриблингом и голами, а Федотов не то чтобы ушел в тень, а приноровился, стал
отступать назад, предоставляя молодому, окрыленному успехами Боброву
действовать на направлении главного удара. Ну а помочь, подыграть партнеру
для Федотова было просто. Свои голы тем не менее он продолжал забивать
исправно и в 1948-м первым забил сотый в матчах чемпионатов.
Не объявись в ЦДКА Бобров, Федотов, вероятно, продолжал бы оставаться
единственным центрфорвардом. Но Аркадьеву все равно пришлось бы что-то
изменять. Послевоенный Федотов был другим игроком. Не годы на нем
отразились. На его туго перебинтованные колени, на плечо, опустившееся после
травмы, горестно было смотреть. Врожденная плавность движений стала
бережной, опасливой, на единоборство ему уже надо было решаться, делая над
собой усилие, а когда так, то игрока невольно тянет на те участки поля, где
спокойнее и малолюднее. От юной беспечности, от веселого озорства не
осталось и следа. По полю перемещался и прекрасно играл человек как-то
быстро постаревший, посуровевший, замкнувшийся в себе. А можно выразиться и
определеннее: человек битый. Футболиста старят не годы, а травмы.
Один из вечных, проклятых вопросов. Спросите любого тренера о положении
дел в его команде и услышите: "Если бы не травмы..." Спросите игрока о его
планах, и он не забудет прибавить: "Если, конечно, не помешает травма".
Футбол - игра рискованная. Станешь беречься, уходить от "стыков",