"Э.Финк. Основные феномены человеческого бытия [R]" - читать интересную книгу автора

некогда высших ценностей. Игра не имеет "цели", она ничему не служит. Она
бесполезна, и никчемна: она не соотнесена с какой-то конечной целью -
конечной целью человеческой жизни, в которую верят или которую
провозглашают. Подлинный игрок играет ради того, чтобы играть. Игра - для
себя и в себе, она более, нежели в одном смысле, есть "исключение".
Часто утверждают, что игра целедостаточна в самой себе, что она несет в
себе цели, которые, однако, не выходят за пределы игровой структуры. Но ведь
и всякое законченное трудовое действие несет цели в себе, единичные приемы
согласованы друг с другом, происходят по единому плану, направляются единым
замыслом. Однако трудовое действие в целом служит выходящим за его пределы
целям, вплетено в более широкий смысловой контекст. Игровому действию
присущи лишь имманентные ему цели. Если мы играем ради того, чтобы за счет
игры достичь какой-то, иной цели, если мы играем ради закалки тела, ради
здоровья, приобретения военных навыков, играем, чтобы избавиться от скуки и
провести пустое, бессмысленное время,- тогда мы упускаем из виду
собственное значение игры. Считается, что игре воздается сполна, если ей
приписывается биологическое значение какой-то еще пока безопасной, лишенной
риска тренировки и отработки будущих серьезных дел нашей жизни. Игра в этом
случае служит для подготовки - сначала посредством ни к чему не обязывающих
проб-поступков и способов поведения, которые позднее станут обязательными и
неотменимыми. Именно в педагогике обнаруживается значительное число теорем,
низводящих игру до предварительной пробы будущего серьезного действия, до
маневренного поля для опытов над бытием. При таком понимании игры ее польза
и целительная сила усматриваются в том, чтобы в направляемой и
контролируемой детской игре предвосхитить будущую взрослую жизнь и плавно,
через игровой маскарад, подвести питомца ко времени, когда лишнего времени у
него не останется: все поглотят обязанности, дом, заботы и звания. Оставляем
открытым вопрос, исчерпывается ли подобным пониманием игры ее педагогическая
значимость и вообще - ухватывается ли хотя бы приблизительно. Мы
скептически относимся к широко распространенному мнению, будто бы игра
принадлежит исключительно детскому возрасту. Конечно, дети играют более
открыто, притворяясь и маскируясь меньше, нежели это делают взрослые, но
игра есть возможность не только ребенка, но человека вообще.
Человек как человек есть игрок. Игровому свершению присуща особая
настроенность, настроение окрыленного удовольствия, которое больше простой
радости от свершения, сопровождающего спонтанные поступки, радость, в
которой мы наслаждаемся своей свободой, своим деятельным бытием. Игровое
удовольствие - не только удовольствие в игре, но и удовольствие от игры,
удовольствие от особенного смешения реальности и нереальности. Игровое
удовольствие объемлет также и печаль, ужас, страх: игровое удовольствие
античной трагедии охватывает и страдания Эдипа. И игра-страсть, переживаемая
как удовольствие, влечет за собой катарсис души, который есть нечто большее,
нежели разрядка застоявшихся аффектов. Далее, игра связана с правилами. То,
что ограничивает произвол в действиях играющего человека, - не природа, не
ее сопротивление человеческому вторжению, не враждебность ближних, как в
сфере господства, - игра сама полагает себе пределы и границы, она
покоряется правилу, которое сама же и ставит. Играющие связаны игровым
правилом, будь то соревнование, карточная игра или игра детей. Можно
отменить "правила", договориться о новых. Но пока человек играет и
осмысленно понимает процесс игры, он остается связанным правилами. Первым