"Э.Финк. Основные феномены человеческого бытия [R]" - читать интересную книгу автора

делом играющие договариваются о правилах - пусть это даже будет условленная
импровизация. Конечно, не все время изобретаются "новые" игры - готовые
игры с твердыми, известными правилами существуют в любой социальной
ситуации. Но есть и творческое изобретение новых игр, возникающих из
спонтанной деятельности фантазии и затем "фиксируемых" во взаимной
договоренности. Однако мы играем не потому, что в окружающем социуме имеются
игры: игры наличны и возможны лишь потому, что мы играем в сущностной основе
своей.
Чем мы играем? На этот вопрос нельзя ответить сразу и недвусмысленно.
Всякий игрок играет прежде всего самим собой, принимая на себя определенную
смысловую функцию в смысловом целом общественной игры: он играет средствами
игры (игралищами), вещами, признанными подходящими для игры или специально
для нее изготовленными. К таким средствам относятся: игровое поле,
обозначения границ, отметки, необходимые инструменты, вспомогательные
средства вещественного характера. Не все игралища есть игрушки в строгом
смысле слова. Там, где игра является в чистой двигательной форме (спорт,
соревнования и т.д.), она нуждается в разнообразном игровом инвентаре. Но
чем больше игра приобретает черты игры-представления, тем больше в игровом
инвентаре от настоящей игрушки. Кажется, что об игрушке может рассказать
любой ребенок, и, однако, природа игрушки - темная, запутанная проблема.
Само название двусмысленно: мы зовем какую-либо вещь игрушкой, когда
считаем, что можно приспособить ее для игры. Мы говорим сейчас как бы со
стороны; с точки зрения неиграющего, не вовлеченного в игру. Какие-то чисто
природные вещи могут показаться нам пригодными для чужой игры, например
ракушки на берегу для детской игры. С другой стороны, нам известно об
искусственном производстве и изготовлении игрушек для определенной игровой
потребности. Значит, люди не производят игрушки в игре: они производят их в
труде, серьезном трудовом действии, снабжающем игрушками рынок? Человеческий
труд, таким образом, производит не только средства пропитания и инструменты
для обработки природного материала, он производит жизненно необходимые вещи
и для других измерений бытия, производит оружие воина, украшения женщин,
культовый инвентарь для богослужения и - игрушку, насколько игрушкой могут
быть искусственные вещи. С этой точки зрения, игрушка есть один из предметов
в общем контексте единой мировой реальности, бытующий иначе, но все же не
менее реально, чем, например, играющий ребенок. Кукла - чучело из
пластмассы, приобретаемое за определенную цену. Для девочки, играющей в
куклу, кукла - "ребенок", а сама она - его "мама". Конечно же, девочка не
становится жертвой заблуждения, она не путает безжизненную куклу с живым
ребенком.
Играющая девочка живет одновременно в двух царствах: в обычной
действительности и в сфере нереального, воображаемого. В своей игре она
называет куклу ребенком: игрушка обладает магическими чертами, она
возникает, в строгом смысле, не благодаря промышленному производству, она
возникает не в процессе труда, но в игре и из игры, насколько последняя
является проектом особого смыслового измерения, не включающаяся в
действительность, но, скорее, парящего над нею в качестве некоей неуловимой
видимости. Здесь раскрывается сфера возможного, не связанная с течением
реальных событий, область, которая, хоть и нуждается в месте и использует
его, занимает пространство и время, но сама по себе не является частью
реального пространства и времени: нереальное место в нереальном пространстве