"Тибор Фишер. Книжный червь" - читать интересную книгу автора

студенческой столовой. Они с Кевом были одни такие на весь колледж. Так что,
чем кончится стриптиз, ясно было с самого начала.
Он подцепил фасолину, упавшую с ложки и повисшую на футболке. Фасолина
слилась с греческой надписью, образовав арку над заглавной "альфой" в слове
"Ахилл".
Что ж, он посвятил свою жизнь тому, чтобы прочесть все на свете.
По здравом размышлении он понял, что с этим ему не справиться. Хорошо -
пусть будет все, когда-либо написанное на английском языке. Все книги. К
тому времени он уже прочел немало. В среднем, начиная лет с одиннадцати, он
читал по три-четыре книги в день. Хотя... какое-то время было растрачено на
чтение книг, к делу не относящихся. Так, об истории Китая он знал больше,
чем должен знать человек в здравом рассудке, если только этот человек не
историк-китаист, конечно.
О своей миссии он никому не рассказывал. Во-первых, если ему суждено
потерпеть фиаско, лучше, чтобы об этом не знала ни одна живая душа.
Во-вторых, он и сам не очень-то понимал, во имя чего он все это затеял. Он
чувствовал - ответ придет в конце сам, однако, что это будет за ответ и что
ему с ним делать, - он не имел об этом ни малейшего представления. Может,
прочтя все книги, он напишет что-то действительно оригинальное. В конце
концов, как можно написать что-то оригинальное, если тебе не известно все,
написанное до тебя другими?
Устрашало разве что количество книг. Несколько сотен, созданных до 1500
г. К 1600 г. их уже порядка десяти тысяч. Восемьдесят тысяч к 1700 г. Триста
тысяч к 1800 г. Потом мир сошел с ума. Множество перелицовок. Множество
дряни. Множество сокращенных пересказов. Не овладей он техникой чтения двух
книг одновременно - одна книга в левой руке, одна - в правой, ему никогда бы
через это все не пробиться.
В какой-то момент он сам показался себе жалок. Прожив четыре года в
книжных магазинах Северного Лондона, (средства к существованию ему давали
книжные рецензии и брак с японкой, желавшей интегрироваться в чужую страну),
и будучи этой жизнью вполне доволен, он понял, что в глазах окружающих
жизнь, проведенная в книжной лавке или библиотеке, - это жизнь, прожитая
впустую. Тогда он решил, что негоже дневать и ночевать в книжных лавках
Северного Лондона - так недалеко до того, что твой кругозор сузится до
нескольких сотен стеллажей с книжками. Он начал путешествовать: Франция,
Германия, теперь вот Америка.
И чему он научился с тех пор? Его продвижение было продвижением на
путях познания мира. В немецких книжных наливают шампанское, но только в
Америке тебе предлагают настоящий фраппучино. И - надежду.
Итак, надежда. Кто сказал, что книги сделаны из бумаги?! Они сделаны из
надежд. Из надежды, что кто-то вашу книгу прочтет; надежды, что книга ваша
изменит мир - или хотя бы немного его улучшит; надежды, что люди с вами
согласятся, что они поверят вам; надежды, что вас будут помнить в веках,
превозносить; надежды, что люди проникнутся вашими словами. Надежды, что вы
чему-то их научите, развлечете, - поразите чем-нибудь, в конце концов;
надежды, что вы на этом заработаете; надежды, что время докажет: вы были
правы, - и надежды, что оно докажет обратное: вы заблуждались.
К сожалению, тут была еще одна сложность: даже если тобой прочитано
все, от и до, прочитано это не совсем одним и тем же человеком. Когда он
первый раз читал "Илиаду", вступление показалось ему не более, чем