"Тибор Фишер. Коллекционная вещь" - читать интересную книгу автора

Они не замечают, что старый кувшин для питьевой воды куда-то
подевался. На его месте теперь стою я - изумительная по красоте амфора с
двумя ручками и с головой Горгоны. Я представила себе скорую перемену
декораций. Еще бы, без товара ведь нет навара. Все подходили и внимательно
меня разглядывали; исполнение и цвет вызвали единодушное восхищение.
Гончары, понятное дело, решили попробовать меня скопировать; когда
знаешь, что в принципе такое возможно, уже легче. Попытку предприняли все,
однако лучшего результата добился самый молодой гончар: Горгона ему удалась
не слишком, зато глазурь получилась выше всяких похвал.
Когда копию достали из печи, все столпились вокруг и захлопали в
ладоши
- по-моему, гораздо громче, чем следовало. Все заговорили
одновременно, а громче всех - рябой гончар, и, вместо того чтобы разругать
работу, выявить все, даже самые незначительные, недостатки и начисто
пренебречь ее своеобразием, гончары лишь восхищенно качали головами.
- Ваза, которую ты нашел, хороша, спору нет, но эта - в жизни не видел
ничего подобного. Она - живая. Ты же знаешь, по вечерам я люблю приходить
сюда и преуменьшать достоинства твоих изделий, уже двадцать лет я отпускаю
самые нелестные замечания в твой адрес, в адрес твоих друзей и твоей семьи.
Но сейчас я умолкаю. Это - истинный шедевр.
Остальные гончары, обступив новоиспеченную вазу, кивали в знак
согласия: "Лучшей вазы нам за всю свою жизнь не обжечь". Подмастерье был на
седьмом небе от счастья, я же понемногу начинала выходить из себя.
- У вазы, которую ты обнаружил, - сказал Рябой, - линии грубые и
вялые, от этой же веет жизнью.
Вскоре богатеи, те, что не отправились на игры в модную тогда Олимпию,
явились и стали предлагать за мои копии любые деньги, после чего гончары не
только из нашей, но и из соседних мастерских взялись за Горгон всерьез.
Горгоны, правда, получались не ахти какие, однако деньги покупатели платили
за них сумасшедшие. Меня же так и не продали. Как бы мне хотелось объяснить
это тем, что хозяин мастерской оставил меня у себя из чувства
благодарности, но такое объяснение было бы ложью. Напротив, чтобы сбыть
меня с рук, он каждый день делал все возможное. "Дешевая подделка мне не
нужна", - говорили покупатели, даже когда хозяин готов был уступить меня по
самой смехотворной цене, и такие отказы были отнюдь не самые грубые.
И я объявила войну. Мне, изобретшей красоту и подчинившей себе свет и
тень, не слишком нравилось, когда умаляли мое достоинство. Разве не
благодаря мне память из тьмы рассудка вырвалась на свет, разве не благодаря
мне личное достояние стало общественным? У Кадма свои линии, у меня - свои.
Я указала им, где таится истинная красота; все второсортное наказуемо.
1648 - таково число брошенных об пол Горгон.


Никки торгуется

Никки отшвыривает каталог.
Вот и настал мой час. Когда-нибудь это должно было случиться. "Такую и
в магазин-то не снесешь", - цедит Никки. Я в ее руках - в прямом и
переносном смысле. Сегодня меня крадут в три тысячи двести девятый раз,
если не считать ста двух случаев, когда меня брали под честное слово - и не