"Ф.Скотт Фицджеральд. Люди и ветер" - читать интересную книгу автора

- Я хочу сказать вам, дядюшка Форрест, что вы не смеете говорить с моей
матерью таким образом. Я убью вас, если вы будете с ней так разговаривать.
- Прекрати, Бутч, и сядь, - сказал доктор резко.
- Она и так не в себе из-за Пинки, а тут еще вы являетесь и говорите с
ней так.
- Это твоя мать оскорбила меня, Бутч. Я только проглотил ее
оскорбления.
- А мне наплевать! Мы попробуем заставить доктора Бехрера сделать эту
операцию или поищем какого-нибудь другого парня в городе. Но если не
удастся, я приду сюда за вами, и вы вытащите пулю из его головы, даже если
мне придется держать пистолет у вас за спиной.
Бутч, тяжело дыша, поднялся, повернулся и вышел.
"Чует мое сердце, - сказал себе доктор, - больше мне не будет покоя в
графстве Чилтон".
Он позвал слугу негра и попросил подать ужин. Затем закурил и вышел на
заднее крыльцо.
Погода изменилась. Небо затянуло тучами, беспокойно зашевелилась трава,
и беспорядочно забарабанил дождь. Всего минуту назад было тепло, но
неожиданно доктор почувствовал, как капли пота на лбу стали холодными, и
он стер их носовым платком. У него зашумело в ушах, он глубоко вздохнул и
тряхнул головой. Ему показалось, что он заболевает, но гул вдруг отделился
от него, превращаясь во все усиливающийся звук, становясь все ближе и
громче, напоминая грохот несущегося навстречу поезда.



2

Бутч Джанней был на полпути к дому, когда увидел, как на него
стремительно двинулась огромная черная туча, края которой, казалось,
волочились по земле. Он видел, как она ширится, захватывая всю южную часть
неба, как в ней вспыхивают бледные электрические разряды, и слышал все
приближающийся гром. Поднялся сильный ветер, полетели щепки, сломанные
ветки деревьев, осколки чего-то, и вот уже какие-то огромные предметы
проносились над ним, но в быстро сгущающейся тьме он не мог рассмотреть
их. С трудом, повинуясь инстинкту, он выбрался из машины. У Бутча не было
сил сопротивляться, и ветер поволок его к берегу реки. На мгновение он
оказался в самом аду, в самом черном центре его. В тот же миг автомобиль
подпрыгнул, перевернулся, завертелся на месте и понесся беспомощными
неровными скачками вдоль хлопкового поля.
И тут возник звук, а он был частью этого звука, потому что звук
поглотил его, завладел им настолько, что вне этого звука он перестал
существовать. Это не было собрание отдельных звуков, это был просто звук
сам по себе, невыносимо резкий, зловещий аккорд, когда будто чья-то
гигантская рука ударила по струнам мироздания.
Грохот и вой ветра слились воедино, срослись, стали неразделимыми, они
пригвоздили его к берегу, и ему казалось, что его распяли. Потом основной
мотив раскололся и стал прерывистым, как пальба из гигантской пушки, как
разрывы падающих бомб. Временами, теряя сознание, он чувствовал, что это
им палят из пушки, что его понесло в пространство, сквозь ослепляющую,