"Ф.Скотт Фицджеральд. Алмаз величиной с отель "Риц"" - читать интересную книгу автора

художника-декоратора и французского поэта-декадента, оставшегося в
наследство от прошлого века. В их распоряжение Брэддок предоставил всех
своих негров, пообещал обеспечить любыми материалами, существующими на
земле, и приказал разрабатывать все идеи, какие придут в голову. Но один
за другим они обнаружили свою несостоятельность. Поэт-декадент тотчас
принялся оплакивать разлуку с весенними бульварами, произносил туманные
фразы насчет пряностей, обезьян и слоновой кости, но никакой практической
пользы извлечь из этого было нельзя. Художник-декоратор желал создать из
долины серию трюков и сенсационных эффектов, что Вашингтонам, несомненно,
очень скоро бы наскучило. Что же касается архитектора и садовника, то они
мыслили одними шаблонами: это они сделают похожим на это, а то - похожим
на то.
Но они по крайней мере сами разрешили проблему, как с ними поступить:
как-то утром они все сошли с ума после того, как проспорили ночь напролет
о том, где разместить фонтан. И теперь благополучно пребывали в лечебнице
для умалишенных в Уэстпорте, штат Коннектикут.
- Но кто же тогда проектировал, - с любопытством спросил Джон, - ваши
чудесные гостиные, холлы, коридоры и ванные?
- Видишь ли, - ответил Перси, - стыдно сказать, но это сделал один тип
из кино. Он оказался единственным, кто привык распоряжаться
неограниченными суммами денег, хотя и засовывал салфетку за воротник и не
умел читать и писать.
По мере того как август близился к концу, Джон начинал горевать, что
скоро надо возвращаться в колледж. Они с Кисмин решили бежать в июне
следующего года.
- Конечно, было бы приятнее пожениться здесь, - призналась Кисмин, - но
отец ни за что не даст мне разрешения выйти за тебя. И потом мне даже
хочется обвенчаться тайно. В наше время в Америке богатым людям вступать в
брак ужасно сложно. Вечно приходится давать объявления в газеты, где
говорится, что на невесте будет "старье" - горстка подержанных жемчугов и
поношенных кружев, которые однажды надевала императрица Евгения.
- Верно, - с жаром подхватил Джон. - Когда я гостил у Шнлицер-Мэрфи, их
старшая дочь Гвендолин выходила замуж за человека, отцу которого
принадлежит половина Западной Виргинии. Так она потом прислала домой
письмо, где писала, как жестоко ей приходится экономить, чтобы сводить
концы с концами на его жалованье банковского клерка, а кончала письмо так:
"Слава богу, у меня хоть есть четыре хорошие горничные, это все-таки
облегчает мне жизнь".
- Да, как глупо! - заметила Кисмин. - Ведь миллионы и миллионы людей в
мире, всякие там рабочие, обходятся всего двумя горничными.
Фраза, которую нечаянно обронила Кисмин как-то в конце августа, все
перевернула и повергла Джона в состояние панического страха.
Они укрывались в своей любимой роще, и между поцелуями Джон предавался
меланхолическим пророчествам, что, по его мнению, придавало романтическую
остроту их отношениям.
- Порою мне кажется, что мы никогда не поженимся, - сказал он с
грустью. - Ты слишком богата, слишком недоступна. У такой богатой девушки,
как ты, и судьба особенная. Мне следовало бы жениться на дочери
какого-нибудь состоятельного оптового торговца скобяными товарами из Омахи
и удовлетвориться ее полумиллионом.