"Фридьеш Каринти. Путешествие в Фа-ре-ми-до " - читать интересную книгу автора

захвате у врага одного-двух кораблей или пяти-шести пушек приносило
несравненно больше радости, чем сводка об уничтожении пяти-шести тысяч
вражеских солдат. Следовательно, пять пушек значат для нас больше, чем пять
тысяч человек, и наш противник придерживается точно таких же взглядов.
Если бы я раньше удосужился трезво взвесить все эти обстоятельства, мне
не пришлось бы на своем горьком опыте учиться всему этому в Фа-ре-ми-до. Я
бы давно понял, что человек всегда больше себя ценит создание рук своих и в
каждом своем творении стремится воссоздать самого себя в более совершенном
виде, чтобы раствориться в созданном, подобно тому как это происходит с
глиняной формой, в которую влипают кипящий металл. Я должен был понять это
уже тогда, когда изобрели синематограф и когда люди с большим удовольствием
стали ходить в кино, где они видели спроецированные на экран изображения тех
артистов, которых за те же деньги могли бы увидеть воочию на устаревших
подмостках театра. Поистине человек, как часть и как целое, как индивидуум и
как мир целиком, всегда стремился открыть нечто совершеннее самого себя: для
этой цели ему потребовались микроскоп и телескоп, фотография и рентгеновские
лучи, автомобиль и аэроплан.
Да, если бы к этому трезвому выводу я пришел раньше, то снискал бы в
глазах жителей Фа-ре-ми-до большее уважение к своей горячо любимой отчизне.
Они убедились бы, что изумление, вызванное сверкающим дворцом, который
предстал передо мной в конце лесной дороги во всем своем великолепии, что
это изумление доказывает лишь одно: при всем несовершенстве человеческой
натуры я все же достоин этого чуда, достоин того, чтобы жить среди них и,
быть может, когда-нибудь стать похожим на них. Но я, ошарашенный и
поглупевший от всего увиденного, долго упорствовал в своем заблуждении,
считая, что подобное чудо могли сотворить лишь человеческие руки.
Я стоял на опушке леса и, пораженный, смотрел окрест, тогда один из тех
аппаратов, что стояли у дворца, взмахнул крыльями и легко подлетел ко мне. Я
узнал в нем тот самый аппарат, что доставил меня в этот край, и услышал тот
же мелодичный звон.
И вот еще несколько аппаратов подлетели ко мне и встали рядом. Они
окружили меня, и я услышал настоящий концерт, оркестрантами которого были...
машины. Я растерялся, я никак не мог поверить, что нигде не видно человека
из крови и плоти.
Однако вскоре природа начала предъявлять свои права - я почувствовал
голод и усталость. В надежде быть понятым, я обратился к машинам на разных
языках, взывая к их милосердию и пониманию. Но поскольку ответом мне была
лишь музыка, я снова стал внимательно прислушиваться к ней и, различив среди
многих аккордов несколько повторяющихся нот, попытался их воспроизвести. К
моему удивлению, вокруг сразу же воцарилась настороженная тишина, а затем
мои незнакомцы, наклоняясь друг к другу и жестикулируя металлическими
конечностями, стали, казалось, о чем-то совещаться.
Беспокойно поглядывая на них, я заметил, что они вовсе не однотипны: у
одних были крылья, у других они отсутствовали, встречались среди них
квадратноголовые и круглоголовые, да и металл, из которого были сделаны
аппараты, был разного качества. Все они походили друг на друга только по
конструкции туловища, другими словами, по осанке да еще по той тонкой,
сложной и необыкновенно точной работе механизмов, которая всех их
объединяла.
Пока я над этим размышлял, ко мне протянулась металлическая рука и