"Кэролайн Флеминг. Смуглый венецианец." - читать интересную книгу автора

- К сожалению, нет. У меня не было времени, чтобы осмотреть ее как
следует, да и не хотелось делать это в спешке.
Графиня пожала ей руки.
- Вижу, вы находите удовольствие в красивых вещах. Это мне нравится.
У моей семьи раньше была большая коллекция картин и скульптур, но увы,
многие из них пришлось продать. Я очень люблю посещать художественные
галереи и церкви, где хранятся подлинные сокровища искусства, - она
улыбнулась и повернулась к Селесте. - Мы с твоей матерью часами бродили по
Лувру, когда были молодыми. Она рассказывала тебе?
Селеста заколебалась.
- Конечно, дорогая тетя Франческа, - сказала она мягко, но Эмма была
уверена, что это еще одна ложь. Сама она не могла сдержать возбуждения,
вызванного разговором об известных во всем мире шедеврах. Жаль, что завтра
ей придется вернуться в Лондон...
Когда обед был закончен, Эмма поблагодарила и извинилась. Теперь, по
крайней мере, она могла уйти, не вызвав раздражения своей мачехи, потому
что чувствовала, что та хочет остаться наедине с графиней. Эмма поднялась
в свою комнату, взяла легкую накидку и снова спустилась вниз. Если ей
предстоит утром уехать, то она должна насладиться последним вечером в
полной мере. Она не особенно задумывалась над тем, что не пристало молодой
девушке одной бродить по улицам Венеции, особенно, если учесть, что
итальянские мужчины славились своими заигрываниями. Но Эмма чувствовала,
что в состоянии справиться с любым ухажером и игнорировала восхищенные
взгляды и небрежные приветствия, адресованные ей.
Каналы были переполнены даже в такое время года, и гондолы, огоньки
которых блестели в темноте, то и дело отчаливали от ступенек, увозя
парочки в незабываемое путешествие. Магазины были уже закрыты, но
многочисленные кафе работали, и Эмма испытывала соблазн зайти в одно из
них и попросить чашечку кофе, но на это ее мужества уже не хватало. Она не
взяла с собой кошелек, иначе могла бы сама нанять гондолу, несмотря на всю
экстравагантность этого поступка.
Наконец она вернулась в гостиницу. Ей еще предстояла встреча с
Селестой, не обещавшая быть приятной. Она помнила, какой злобный нрав у
Селесты, когда кто-то перечит ей. Она вошла в "Даниэли" и пересекала холл,
не видя ничего вокруг себя, когда неожиданно натолкнулась на мужчину,
рассеянно вышедшего из бара. Она неловко отступила назад, щеки ее
вспыхнули, и извинение готово было сорваться с губ. Но мужчина опередил
ее, было видно, что воспитанность у него в крови.
- Scusi, signorina. Silo un mio sbaglio [Извините, синьорина. Это моя
вина.], - произнес он по-итальянски.
- Non importa, signore [Ничего страшного, сеньор], - также
по-итальянски пробормотала Эмма, и уголки ее рта дрогнули в улыбке, когда
она увидела его голубые глаза. В то время как незнакомец оценивал ее
опытным взглядом, Эмма внимательно изучала его.
Она почувствовала, что в нем есть что-то такое, что отличает его от
остальных итальянцев, встреченных ею этим вечером. В том, что он был
итальянцем, она нисколько не сомневалась. Он был стройным, но
широкоплечим, что немного не соответствовало небрежной элегантности его
вечернего костюма. Эмма чувствовала, что он не просто сибарит, хотя,
казалось, ощущает себя совершенно свободно в этом роскошном окружении. Его