"Наум Давидович Фогель. Капитан флагмана " - читать интересную книгу автора

поймал его и ловко продел в петли тросов.
- Это что за штука? - спросил Григорий паренька, соскочившего с
платформы.
- Конструкция это, - сказал паренек солидным басом. - А ты, видать,
новенький? - Григорий кивнул, и паренек снова заинтересовался: - Куда тебя?
Ну-ка покажи, - и он бесцеремонно потянул к себе бумажку, которую Григорий
все еще держал в руке. - Так это к нам тебя.
Григорий отобрал бумажку. Огляделся. Бросалось в глаза, что здесь, на
стапеле, почти все на колесах - и корабельный корпус, и платформы, и этот
огромный кран. Потом его внимание снова привлекла "конструкция", которую
разгружали сейчас. По привычке попытался тут же зарифмовать это слово.
"Конструкция-обструкция... Чепуха. Конструкция-инструкция... Лучше. Подали
конструкцию точно по инструкции... Белиберда, сапоги всмятку".
Подъемом этой плохо рифмующейся конструкции руководил стоящий на краю
палубы здоровяк - широкоплечий, в брезентовых брюках и такой же куртке,
наброшенной на голые плечи. Из-под куртки выпирала загорелая до черноты
волосатая грудь. На голове - защитный шлем. Здоровяк стоял на крепких,
широко расставленных ногах и жестом отдавал распоряжение сердитой
крановщице.
Конструкция двигалась, чуть покачиваясь. Сначала потихоньку. Потом
быстрее. Шла она одновременно вверх и приближалась к борту корабля.
Второй такелажник соскочил с платформы, остановился рядом, закурил. Он
тоже внимательно следил за подъемом.
- Сколько она тянет? - спросил Григорий.
- Кто "она"?
- Эта железяка.
- На кой ляд тебе, - покосился на него такелажник.
- Из газеты я.
Рабочий посмотрел на него недоверчиво.
- Из какой газеты?
- Областной. Внештатный журналист я. Интересуюсь вот этим всем. - Он
сделал неопределенный жест.
- Интересуешься, значит? Ладно, интересуйся. Только это не "железяка",
а секция. А тянет она сто тонн.
Григорий извлек из кармана блокнот, выдернул из-под его корешка
самописку и сделал короткую запись. Потом его вниманием завладел богатырь,
тот, наверху. Легкими движениями рук он "брал на себя" эту секцию.
Конструкция поднималась все выше и выше. Рычал, надрываясь в натуге, кран.
Дрожал от напряжения. Казалось, его изогнутая, чем-то похожая на жирафью шея
вот-вот хрустнет, сломится от непомерной тяжести - и стотонная конструкция
рухнет, ломая все вокруг: эстакаду, этот крохотный паровозик, платформы...
Было странно, что паровозик этот не убирается подальше от нависшей над ним
многотонной опасности. Стоит чудак и пыхтит, отдуваясь с облегчением, даже
будто радуется, что избавился наконец от такой тяжести. Машинист высунулся
из окошка и тоже смотрит, как идет в небо огромная секция.
А кран то гудел, то затихал на короткое время, подчиняясь едва
заметному, но выразительному движению руки богатыря, то вдруг снова
принимался натужно выть. Толстые тросы при этом вздрагивали, как живые.
- А этот сюда направлен. Такелажником, - услышал Григорий рядом с собой
уже знакомый голос паренька. - Может, в нашу бригаду его определят, а, дядь