"Уильям Фолкнер. Медведь" - читать интересную книгу автора

И следовало ожидать, что Лев возбудит в нем ненависть и страх. К тому
времени ему пошел четырнадцатый. Он уже добыл своего первого оленя, и Сэм
помазал ему лицо горячей оленьей кровью, а через год в ноябре он убил
медведя. Еще до этого торжественного посвящения он освоил лес лучше многих
взрослых охотников с тем же, что у него, стажем. Теперь же не всякий и
ветеран-лесовик мог бы с ним потягаться. Он назубок знал местность на
двадцать пять миль вокруг лагеря - каждый затон и пригорок, каждое
приметное дерево и каждую тропу, и смог бы, не плутая, доставить желающего
на любое место и обратно в лагерь. Ему были ведомы звериные лазы,
неизвестные даже Сэму Фазерсу; в третью осень он без чьей-либо помощи
открыл оленье лежбище и, ни словом не обмолвившись двоюродному брату, взял
винтовку у Юэлла и подкараулил на рассвете возвращавшегося на лежку
рогача, как, по рассказам Сэма, делали индейцы в старину.
След старого медведя был ему теперь знаком не хуже собственного, и дело
не только в увечной лапе. Он моментально опознал бы отпечатки и трех
прочих лап, хотя водились в окрестности и другие медведи, оставлявшие
следы почти такой же величины, так что требовалось бы наложить след на
след, чтобы отличить. Но не в размере лишь было дело. Если Сэм Фазерс был
с первых лет его наставником, а приготовительными классами - зайцы и белки
опушек, то чаща, обиталище старого медведя, стала его университетом, а
медведь этот, издавна одинокий и бездетный, точно сам себя бесполо
породивший, - его alma mater.
Теперь ему не составляло труда отыскать двупалый след в десяти, в пяти
милях от лагеря, а то и ближе. За три прошедших года он дважды еще слышал
со своего номера, как собаки брали этот след, а раз даже наткнулись на
самого зверя, и тонко, жалко, почти по-человечески истерично звучали их
голоса. Затаясь однажды на лазу с винтовкой Уолтера Юэлла, он видел, как
Старый Бен брал длинную полосу поваленного бурей леса. Медведь пронесся
локомотивом через, вернее, сквозь кавардак сучьев и стволов с неожиданной
для мальчика почти оленьей быстротой, а ведь олень прыжками бы летел над
буреломом; мальчик понял тогда - чтобы не дать ему ходу, нужна собака не
только исключительной отваги, но и редкостной величины и быстроты. У него
был дома помесной породы песик, каких негры зовут сморчками, - крысолов,
сам чуть побольше крысы и храбрый до безумия, до дурости. Он взял его на
одну из июньских охот и в урочное время, как будто отправляясь на деловое,
заранее условленное свидание, понес своего крысолова, закрыв ему голову
мешком, а Сэм повел пару гончих на сворке, и они засели на следу, за
ветром, так что медведь угодил в форменную засаду. Собаки оказались так
близко к зверю, что даже остановили его - сбитого, должно быть, с
панталыку бешеным визгом крысолова, как сообразил мальчик после. Припертый
к стволу большого кипариса, медведь встал на дыбы, все выше, все
непомерней вырастая над гончими, которые словно от крысолова обе набрались
отчаянной и отчаявшейся смелости. И тут до мальчика дошло, что сморчок не
шутя намерен схватиться со зверем. Он бросил ружье наземь и кинулся
вперед. Дотянулся в падении, выхватил прямо из-под медведя пронзительно
орущую, свирепо забарахтавшуюся собачонку. В ноздри ударил крепкий,
горячий медвежий смрад. Прямо над собой он увидал грозовою тучей нависшего
зверя. "Это было уже где-то раньше", - мелькнуло, и вспомнилось где: во
сне.
Медведь ушел. Он и не видел как. Стоя на коленях, обеими руками держа