"Уильям Фолкнер. Медвежья охота" - читать интересную книгу автора

прощального привета колоритной фигуре, какую являл собой Провайн, пока
время не укротило его.
Ибо, кто постарше, помнит еще Крепыша, каким он был лет двадцать назад,
- где-то в убогом прошлом затерялась потом и эта его лихая кличка, - парня
хмурого, но полного бесшабашной и бестолковой удали, от которой давно уже
не осталось и следа. В каком-то чаду - главным образом, надо полагать,
пьяном чаду - совершал молодой Провайн поступки дикие и неожиданные, вроде
налета на негритянский пикник, устроенный в нескольких милях от города,
возле негритянской церкви. В разгар пикника подъехали с револьверами в
руках и сигарами в зубах оба Провайна и Джек Бонде, возвращавшиеся с
деревенской танцульки, - подъехали и, приложив всем по очереди мужчинам
горящие сигары к модным тогда целлулоидным воротничкам, украсили шею
каждой жертвы бледно вспыхнувшим и мгновенно, без ожога, обуглившимся
кольцом. Вот об этом-то Люке и рассказывает Рэтлиф.
Еще одно пояснение, прежде чем Рэтлиф начнет рассказ. Пятью милями ниже
охотничьего лагеря де Спейна, там, где еще гуще заросли приречных
тростников, камедного дерева и болотного дуба, стоит индейский курган.
Глубоко и мрачно загадочный, он один возвышается среди плоской пойменной
равнины. Даже иным из нас - пусть мы были детьми, но были ведь из
грамотных, городских семей - курган говорил о тайной, дикой крови, о
гибели жестокой и внезапной, и от этого боевой клич и томагавк, атрибуты
индейцев в дешевых романах, которые мы читали украдкой, передавая из рук в
руки, становились всего лишь преходящими и малозначащими проявлениями
некоей темной силы, все еще обитающей, затаившейся в кургане, силы
зловещей, несколько сардонической, подобной темному и безымянному зверю с
окровавленной пастью, спящему лениво и чутко. Такое представление о
кургане сложилось у нас, возможно потому, что вокруг него еще живут, с
разрешения правительства, остатки когда-то могущественного рода из племени
чикасо [индейское племя, населявшее территорию нынешнего штата Миссисипи и
переселенное в Оклахому в начале XIX века]. Имена у них уже американские,
образ жизни такой же, как у белого населения, негусто разбросанного вокруг
них.
Но мы их ни разу не видели, так как у них свой поселок и магазин, и в
город они не ходят. Повзрослев, мы поняли, что они не более дики и
невежественны, чем окружающие их белые, и что, пожалуй, главнейшим их
отклонением от общей нормы - а у нас в стране это не бог весть какое
отклонение - является то, что они наверняка гонят самогон где-то в
болотах. Но в нашем детском воображении они были существами слегка
сказочными, скрытыми в болотах, нераздельно связанными с мрачным курганом,
который не всякий из нас и видел своими глазами, но о котором все слышали,
- существами, словно самой нечистой силой приставленными сторожить этот
курган.
Как я сказал уже, не все из нас видели курган собственными глазами, но
все знали и говорили о нем - по-мальчишечьи таинственно. Он был такой же
неотъемлемой частью нашей жизни и окружения, как сама земля наша, как
проигранная Гражданская война и рейд Шермана [в 1864 г. генерал северян
Уильям Шерман (1820-1891) со своим отрядом проник глубоко на территорию
южан, расстроив их тыловые коммуникации] или как то, что вокруг нас в
ежедневной борьбе за хлеб насущный жили негры, носящие фамилии наших
предков, - но только курган был для нас ближе, живее. Однажды, когда мне