"Уильям Фолкнер. Мул на дворе" - читать интересную книгу автора

далеко не новой веревкой. И теперь уж казалось, что сами мулы это знали
давно, еще привязанные на площади в Мемфисе, где он их сторговал, они
каким-то нюхом это угадывали, как угадывали, что он их боится. С тех пор,
раза три-четыре в год, словно по дьявольскому наущению, едва только их
выгружали из товарного вагона, вся эта кутерьма - облако пыли, среди
которого раздавались суровые, частые, истошные понукания и мельтешили
адские призраки, претворялось в единый порыв чудовищного и безудержного
вихря, не подвластного времени, пространству или вообще нашему бренному
миру, и вихрь этот летел через тихий, удивленный город во двор миссис
Хейт, где Сноупс в каком-то бездонном отчаянье, которое заглушало даже
физический страх, увертывался и прыгал вокруг дома среди мятущихся чудищ
(как полагали в городе, он подозревал, что даже стойкая краска, которой
выкрашен этот дом, куплена за его счет, а там, внутри, хозяйка живет себе
безбедно и даже в роскоши, как королева, на деньги, которые он, по крайней
мере отчасти, считал своими), а соседи и жители всего квартала глазели из
окон, приподняв занавески, и с веранд со шторами или без штор, и с
тротуаров, и даже из фургонов и пролеток, остановившись посреди улицы, -
женщины в капотах и ночных чепцах, еще не снятых поутру, дети по дороге в
школу, случайные прохожие, негры и белые, которые замерли от восторга.
Так было и теперь, когда миссис Хейт, за которой по пятам следовала
старая Хет, с грязной метлой в очередной раз вынырнула из-за угла на
крошечный, немногим больше носового платка клочок земли, который она
именовала своим передним двором. Он был совсем маленький; всякая тварь,
способная делать скачки длиной в три фута, свободно могла пересечь его
тремя такими скачками, но в этот миг, вероятно, по причине застилающего
глаза и обманчивого тумана, там, казалось, неистово кишела жизнь, обширная
до невероятия, как в капле воды под микроскопом. Но и теперь она не
дрогнула, крепко сжимая метлу и, видимо, вдохновляемая некоей возвышенной
верой в свою неуязвимость, устремилась вслед за мулом с болтающимся
недоуздком, а мул все еще пребывал в процессе этого недвижно-яростного и
призрачного исчезновения в тумане, оставляя за собой мечущиеся и
разбегающиеся тени девяти домашних птиц, словно девять клочков белой
бумаги на ветру, в затихающих звуках, похожих на вой автомобильного рожка,
и мужчину, который отчаянно скакал и увертывался. Мужчина этот и был
Сноупс; тоже мокрый от сырости, лицо обезумевшее, рот разинут в хриплом
крике, щеки сползли вниз, словно табачная жвачка, осевшая за долгие годы,
и он кричит:
- Бог свидетель миссис Хейт! Я сделал все, что в моих силах!
Но она даже взглядом его не удостоила.
- Поймайте вон того здоровенного, с недоуздком, - сказала она холодно,
с легкой одышкой. - Чтоб духу его здесь не было.
- Само собой! - завопил Сноупс. - Только обождите малость, дайте им
успокоиться. Только не спугните их.
- Осторожней! - крикнула старая Хет. - Он снова сюда скачет!
- Несите веревку, - сказала миссис Хейт, опять уже на бегу.
Сноупс в ярости поглядел на старую Хет.
- Да где я ее возьму, эту веревку? - заорал он.
- Да в подполе! - заорала старая Хет, которая тоже не зевала. - Бегите
с той стороны, наперехват.
Они с миссис Хейт снова свернули за угол в самое время, чтобы увидеть,