"Уильям Фолкнер. Дым" - читать интересную книгу автора

на спине остались рубцы, тот человек и убил мистера Холленда, сначала
убил, а потом засунул его ногу в стремя и палкой стал бить лошадь, чтобы
она понесла. Но лошадь не понесла. Тот человек знал, что она не понесет,
знал это давным-давно, знал - и забыл. Забыл, что эту лошадь, когда она
еще была жеребенком, страшно избили и что с тех пор при одном виде палки
она ложилась на землю, о чем знал и мистер Холленд и все, кто был близок к
его семье. Потому-то лошадь и легла сразу на труп мистера Холленда. Но и
это бы ничего, это бы еще полбеды. Так думал тот человек по ночам, лежа в
кровати и выжидая, как выжидал он пятнадцать лет. Даже тогда, когда было
уже слишком поздно и он понял свою ошибку, даже тогда он не сразу вспомнил
то, о чем нельзя было забывать. Но он все вспомнил, когда уже было поздно,
уже после того, как нашли тело и все видели рубцы на спине лошади,
говорили о них так, что скрыть это было уже поздно. Впрочем, к тому
времени, как он вспомнил, рубцы уже, наверно, зажили. Но заставить людей
забыть о них можно было только одним способом. Представьте себе его
состояние в те минуты, его страх, его обиду, сознание непоправимой ошибки,
погубившей его, отчаянное желание повернуть время вспять хоть на миг,
чтобы переделать, исправить то, что уже поздно было исправить. И все
потому, что он слишком поздно вспомнил, как мистер Холленд купил ту лошадь
у судьи Дюкинфилда, того самого судьи, который сидел вот за этим столом и
проверял правильность завещания, отдававшего в чьи-то руки две тысячи
акров лучшей земли в штате. И тот человек ждал, что будет, потому что он
мог только одним способом заставить забыть эти рубцы, ждал - но ничего не
произошло. Да, ничего не произошло, и тот человек знал, почему. И он ждал,
пока хватало сил, пока не понял, что тут на карту поставлено больше, чем
какая-то земля. Что же ему оставалось делать, кроме того, что он сделал.
Он не успел замолчать, как заговорил Ансельм. Голос его звучал резко,
отрывисто.
- Вы ошибаетесь, - сказал он.
Мы все смотрели на него, на его грязные сапоги и поношенную одежду,
видели, как он впился глазами в Стивенса. Даже Вирджиниус обернулся и
посмотрел на него. Только родственник и старый негр не пошевелились.
Казалось, они ничего не слышат.
- В чем же я ошибаюсь? - спросил Стивенс.
Но Ансельм не ответил. Он не спускал глаз со Стивенса.
- А Вирджиниус все равно получит землю? Даже если... если...
- Даже если что? - спросил Стивенс.
- Даже если он... если...
- Вы хотите сказать - даже если отец не умер, а убит?
- Да, - сказал Ансельм.
- Конечно. Вы с Вирджиниусом получите землю, независимо от того,
утвердят завещание или нет - разумеется, если Вирджиниус поделится с вами.
Но человек, убивший вашего отца, не был уверен в этом, а спросить не
посмел. Он не хотел, чтобы земля досталась вам обоим. Он хотел, чтобы всю
землю получил Вирджиниус. Вот почему он так хотел, чтобы завещание
утвердили.
- Вы неправы, - сказал Ансельм грубым, отрывистым голосом. - Я убил
отца. Но только не из-за этой проклятой фермы. Ну, зовите шерифа!
Но Стивенс, пристально поглядев на искаженное злобой лицо Ансельма,
спокойно сказал: