"Уильям Фолкнер. Солдатская награда (Роман. 1926) " - читать интересную книгу автора

Бутылка была темная, пузатая и приятно просвечивала, когда он опрокинул
ее в рот. Вытерев губы тыльной стороной руки, он поставил ее на место. И как
раз вовремя: быстрые шаги ломко застучали по веранде, и он услыхал звук
отъезжающей машины.
В рамке двери - ее хрупкость, ее недоумение. Она сказала:
- О-о! А где же остальные?
- Что случилось? Прокол? - с вызовом бросил Джонс. Ее глаза заметались,
как птицы, но он не остановился: - Где другие? Они уехали на станцию, на
вокзал. Ну, знаете, туда, куда поезд приходит. Там этот сын священника как
будто приезжает домой. Приятная новость, а? Да почему же вы не входите?
Она нерешительно шагнула, следя за его движениями.
- Ну идите же, не бойтесь, милашечка, я вас не обижу.
- Почему они меня не дождались?
- По-моему, они решили, что вам неохота ехать. Как будто вы сами
создали такое впечатление?
В затихшем доме тиканье часов походило на размеренное дыхание, где-то
смутно чувствовалось присутствие Эмми. Эти звуки успокоили ее, она снова
сделала несколько шагов.
- Вы же видели, как я вышла. Разве вы не сказали им, где я?
- Сказал, что вы пошли в уборную.
Она взглянула на него с любопытством, чутьем угадывая, что он не врет.
- Зачем вы это сказали?
- Ваше дело, куда вы ушли, мне все равно. Надо было самой им сказать,
если вам хотелось, чтоб они знали.
Она села, по-прежнему настороженная.
- Странный вы все-таки человек!
Джонс осторожно сделал шаг, будто случайно.
- Чем странный? Она встала.
- О черт, неужели вы думаете, что мне трудно соврать?
Она ответила не сразу:
- Мне кажется, вы на все способны - лишь бы только получить
удовольствие. - И, увидев его глаза, она двинулась к двери.
Чужие брюки мешали ему, и все-таки он проявил невероятную ловкость. Но
она была настороже, и ее заученная грация придала ей быстроту и собранность,
и его руки коснулись только гладкой полированной поверхности дверной
филенки. Мелькнуло платье, послышался щелк замка и ее смех, приглушенный,
издевательский.
- Вот подлая, - пробормотал он в тихой, беззвучной ярости. - Откройте
дверь!
Дерево оставалось гладким, непроницаемым: в полированной глубине
отразилось жирное белое пятно его собственной физиономии. Он затаил дыхание,
но ничего, кроме тиканья часов, не услышал.
- Откройте дверь! - повторил он, но никто не ответил.
"Ушла она, что ли?" - подумал он, наклоняясь к пузатому, в широких
брюках, Нарциссу, отраженному в полированном дереве. Он подумал об окне и,
осторожно ступая, подошел к нему, но его встретила тонкая, наглухо прибитая,
проволочная сетка. Он снова вышел на середину комнаты, уже не заглушая
шагов, и с возрастающей злобой ругал ее медленно и ровно. И вдруг увидел,
как дверная ручка зашевелились.
Он подскочил к двери.