"Уильям Фолкнер. Сарторис (Роман. 1929)" - читать интересную книгу автора

себя военную выправку.
- Да, мэм, так оно и было.
- То-то, - предостерегающе заметила мисс Дженни. - Ну, посудите сами,
можно с таким остолопом развести приличный цветник? Каждую весну я с ужасом
жду, что на клумбе с гиацинтами вдруг ни с того ни с сего появится кукуруза
или горох. - Она еще раз окинула взглядом тюльпаны, мысленно оценивая
соотношение тонов.
- Нет, тюльпанов вам не надо, - решительно заявила она и пошла дальше.
- Не надо, мисс Дженни, - серьезно согласилась гостья.
У калитки мисс Дженни остановилась и взяла у Айсома корзинку.
- Ступай домой и сними с себя все это барахло, слышишь?
- Да, мэм.
- Через несколько минут я посмотрю в окно. К этому времени ты должен
быть в саду с мотыгой, - добавила она. - Держи ее обеими руками и старайся,
чтоб она у тебя двигалась. Понял?
- Да, мэм.
- А Кэспи передай, чтобы он завтра с утра принимался за работу.
Черномазые, которые тут кормятся, должны хоть иногда немножко поработать.
Но Айсом уже исчез, и обе женщины пошли дальше и поднялись на веранду.
Войдя в прихожую, мисс Дженни доверительно заметила:
- Послушать его, так он и вправду собирается работать. А ведь он
отлично знает, что после этих слов я просто не посмею выглянуть в окно.
Проходите, - добавила она, распахивая дверь в гостиную.
Теперь эту комнату открывали лишь от случая к случаю, тогда как при
жизни Джона Сарториса ею пользовались постоянно. Он регулярно давал званые
обеды, а то и балы, и тогда распахивались створчатые двери, соединявшие
гостиную со столовой, на лестницу выходили три негра со струнными
инструментами, зажигались все свечи и среди этого богатства ароматов,
музыки и красок сновал веселый и дерзкий хозяин. И здесь же, в этой
комнате, в мягких отблесках своего щедрого очага, облаченный в серый
военный мундир, пролежал он последнюю ночь, созерцая собственный апофеоз,
завершивший великолепный, хотя и не всегда безупречно чистый карнавал его
жизни.
Но при его сыне в гостиной собирались все реже и роже, и она
постепенно и незаметно утратила свою веселую и величавую мужественность и
по безмолвному уговору между его женой, женой его сына Джона и мисс Дженни
стала просто комнатой, где они два раза в год производили генеральную
уборку или же, сняв с мебели полотняные серые чехлы, как того требовал
неукоснительно соблюдаемый ритуал, принимали почетных гостей. Таков был
статус этой комнаты, когда появились на свет его внуки, и таким же он
оставался вплоть до смерти их родителей и позже, до кончины его жены. После
этого мисс Дженни о почетных гостях вспоминала очень редко, а о гостиной и
вовсе никогда. Она говорила, что от этой комнаты ее прямо в дрожь бросает.
Итак, гостиная почти всегда стояла запертой, и постепенно все в ней
пропиталось какой-то торжественной зловещей затхлостью. Порою молодой Баярд
или Джон открывали дверь и заглядывали в торжественный сумрак, в котором,
как добродушные мастодонты-альбиносы, маячили окутанные саванами призраки
диванов и кресел. Но внутрь мальчики не входили - в их сознании комната уже
связывалась со смертью, и это представление не мог полностью рассеять даже
святочный блеск украшенного мишурой остролиста. Когда близнецы стали старше