"Уильям Фолкнер. Ошибка в химической формуле" - читать интересную книгу автора

его, конечно, жалко. Мне жалко любого, кому приходится жить на свете с таким
характером. Старый, одинокий, да еще такая беда с ним стряслась. Все равно
как если б тебя унесло ураганом, повертело, да и зашвырнуло назад на то же
самое место, и ни тебе пользы, ни удовольствия, словно ты и вовсе нигде не
побывал. Что я вам вчера насчет меча говорил?
- Не помню, - сказал дядя Гэвин. - Вы много чего вчера говорили.
- И много чего оказалось правильным. Я сказал, что вчера все кончилось.
И так оно и есть. Этот тип когда-нибудь снова попадется, но это будет не у
нас.
Но не только это было странно. Казалось, будто Флинта никогда вообще
здесь не было - ни следа, ни царапины на стене той камеры, в которой он
сидел. Жалкая горсточка людей - они сочувствовали, но не горевали -
разошлась, покинула свежую могилу женщины, которая в лучшем случае ничем не
затронула нашу жизнь, которую кое-кто из нас знал, хотя никогда ее не видел,
а кое-кто видел, но никогда не знал... Бездетный старик, которого
большинство из нас вообще никогда не видело, опять один в доме, где, по его
же собственным словам, все равно уже два года не бывало детей...
- Словно ничего этого вовсе и не произошло, - сказал дядя Гэвин. -
Триумвират - убийца, жертва и безутешный отец - не три живых человека из
плоти и крови, а всего лишь иллюзия, театр теней на простыне; это не мужчины
и не женщины, они не молоды и не стары, они всего лишь три ярлыка, которые
отбрасывают две тени по одной-единственной простой причине - для того чтоб
постулировать существование несправедливости и горя, требуются минимум двое.
Да. Они никогда не отбрасывали более двух теней, хотя носили три ярлыка, три
имени. Словно лишь благодаря своей смерти эта несчастная женщина
материализовалась и обрела реальность настолько, чтобы отбрасывать тень.
- Однако кто-то ее убил, - сказал я.
- Да, - согласился дядя Гэвин. - Кто-то ее убил.
Этот разговор происходил в полдень. А часов в пять пополудни я подошел
к телефону. Звонил шериф.
- Твой дядя дома? - спросил он. - Скажи, чтоб он подождал. Я сейчас
приеду.
С ним приехал незнакомец - горожанин в аккуратном городском костюме.
- Это мистер Уоркмен, - сказал шериф. - Страховой агент. Страховой
полис был. На пятьсот долларов, его выправили год и пять месяцев назад.
Навряд ли стоило из-за такой суммы кого-то убивать.
- Если это вообще было убийство, - сказал страховой агент. Говорил он
ледяным тоном, хотя при этом чуть ли не кипел от ярости. - Полис будет
оплачен не
медленно, без всяких вопросов и дальнейших расследований. И я скажу вам
кое-что еще, о чем вы здесь, как видно, ничего не знаете. Этот старик
рехнулся. Везти в город и сажать под замок надо было вовсе не Флинта.
Да только про это шериф тоже рассказал: как накануне днем страховая
контора в Мемфисе получила телеграмму, за подписью старика Притчела,
сообщавшего о смерти застрахованной, и страховой агент приехал в дом старика
Притчела сегодня в два часа дня и за полчаса выудил из самого старика
Притчела всю правду о смерти его дочери: факты, которые подтверждались
вещественными доказательствами - грузовиком, тремя убитыми белками и кровью
на крыльце и на земле. Дело обстояло так: когда дочь варила обед, Притчел и
Флинт поехали на грузовике в Притчелов лес пострелять белок на ужин...