"Уильям Фолкнер. Волосы" - читать интересную книгу автора

копить) поставил на ее могиле надгробие. Потом уехал, и пошел слух, что он
ушел из бирмингемской парикмахерской. Бросил работу и как в воду канул, а
бирмингемские говорили, что еще немного - и он хозяином мог бы стать.
Только бросил он работу, а весной, в апреле, перед годовщиной смерти
невесты, объявился в родных местах. Приехал навестить миссис Старнс,
погостил две недели и отбыл восвояси.
А потом узнали, что он в окружной банк наведал-. ся - заплатить
проценты по закладной. И так каждый год, до самой смерти миссис Старнс.
Вышло, что она и померла при нем. Он ведь каждый год там жил две недели -
прибирался и все чинил по хозяйству, чтобы ей без него не знать забот, а
она то за честь почитала для него: она ведь его за ровню себе не держала,
он против нее совсем из простых был. Потом померла и она. "Помни, что
наказывала Софи, - говорила. - Закладная. Мистер Старнс, когда мы свидимся,
первым делом спросит про закладную".
Он похоронил и ее. И купил еще одно надгробие, чтобы ее уважить. Потом
начал выплачивать основной капитал. У Старнсов какие-то родичи имелись в
Алабаме. И народ в Дивижене ждал, что те родичи объявятся и заберут себе
усадьбу. Только родичи не торопились, видать, выжидали, пока Пинкертон
выплатит залог вчистую. Он каждый год платил взнос в банк, возвращался в
родные места и в усадьбе порядок наводил. Говорили, он прибирает не хуже
женщины, все в доме моет и скребет. Две недели каждый апрель больше ничем и
не занимается. Потом он уезжал, куда - никому не ведомо. И каждый апрель
возвращался - вносить в банк деньги и прибирать в пустом доме, который и не
был его никогда. Он уже пять лет так жил, когда я увидел его в Джефферсоне,
у Макси, через год после того, как встретил в Портерфилде, в том же
диагоналевом костюме и черной бабочке. Макси говорил, он в них же и с
поезда слез, что шел на юг, и тот же картонный чемодан нес. Макси говорит,
они два дня смотрели, как он слоняется по площади: похоже, он никого тут не
знает, и дел у него тут нет, и торопиться некуда; вот он и слоняется -
осматривается, что тут да как.
Это те парни, лоботрясы те, что дни напролет развлекаются
расшибалочкой в клубном дворе, ждут не дождутся конца дня, когда девчонки -
бедрами на ходу вихляют, духами от них так и разит, с хихань-ками да
хаханьками повалят к киоску с газированной водой и на почту, - дали ему
такую кличку. Они говорили, он сыщик, потому, видать, что на сыщика он
меньше всего походил. Только они прозвали его Пинкертоном, и он так
Пинкертоном и пробыл все те двенадцать лет, что простоял за креслом у Макси
в Джефферсоне. Пинкертон рассказал Макси, что он родом из Алабамы.
- Из каких мест? - говорит Макси. - Алабама штат большой. Из
Бирмингема? - говорит Макси, потому что по Пинкертону видать, что он не из
Бирмингема, откуда угодно в Алабаме, только не из Бирмингема.
- Да, - говорит Пинкертон. - Из Бирмингема.
И так больше ничего из него не удалось вытянуть, пока я ненароком не
увидел его у Макси в парикмахерской и не припомнил, что уже встречал его в
Портерфилде.
- В Портерфилде? - говорит Макси. - У свояка моего парикмахерская там.
Значит, ты работал в прошлом году в Портерфилде?
- Да, - говорит Пинкертон. - Работал.
Макси мне и рассказал про блажь его с отпуском. Как Пинкертон ни за
что не хотел брать отпуск летом, говорил: пусть ему дадут взамен две недели