"Джеффри Форд. Портрет миссис Шарбук " - читать интересную книгу автора

вверх. Я потряс головой, точно при встрече с давно потерянным другом,
понимая, что теперь эта работа, видимо, стоит целое состояние. Портрет так
отвлек меня от всего остального, что я забыл, где нахожусь, и не заметил
возвращения Уоткина.
- Пожалуйте сюда, мистер Пьямбо, - объявил он.
- А где ваш фиолетовый костюм, Уоткин? - спросил я, следуя за ним из
прихожей по темному коридору.
- Фиолетовый? Не припоминаю у себя фиолетового костюма. Может, вы
имеете в виду красновато-коричневый?
Он провел меня через роскошно декорированную столовую с хрустальными
люстрами, отражения которых сверкали в зеркально-матовой поверхности
длинного стола. Стены были увешаны картинами; я узнавал их - это были
подлинные работы известных художников, старых мастеров, а также моих
современников. Мы миновали кабинет с книжными стеллажами от пола до потолка,
заполненными фолиантами в кожаных переплетах, а потом прошли по коридору,
отделанному ароматическим кедром, явно привезенным из Ливана.
Наконец мы оказались в комнате в тыльной стороне дома. Мой проводник
открыл передо мной дверь и отошел в сторону, делая приглашающий жест рукой.
Входя, я вдруг с удивлением подумал о том, что Уоткин провел меня по
уставленным мебелью комнатами и ни разу не споткнулся. Он, насколько мне
помнилось, даже не прикасался пальцами к стене, чтобы не потерять
ориентации.
Я оказался один в большой, практически пустой комнате. Здесь не было
никаких украшений и почти отсутствовала мебель. Потолки имели высоту не
меньше пятнадцати футов, а на обеих боковых стенах располагались по два
арочных окна. С левой стороны открывался вид на сад с поникшими розами -
лишь несколько бледно-желтых лепестков еще цеплялись к стеблям. С другой
стороны была видна часть соседнего дома, очертания которого вырисовывались
на фоне пасмурного неба. Слева, в глубине комнаты, за открытой дверью
виднелась затененная лестница, ведущая вверх. Пол был великолепен -
навощенный до блеска светлый кленовый паркет со вставками из темного дерева.
Стены были оклеены обоями с зеленовато-золотым растительным узором на
кремовом фоне. Посредине комнаты стояла трехстворчатая ширма высотой футов в
пять - ткань в рамке из вишневого дерева. На панельках цвета старой
пергаментной бумаги были изображены падающие бурые листья.
Перед ширмой стоял простой деревянный стул с невысокой спинкой и
широкими подлокотниками. Уоткин, зашедший в комнату вместе со мной, закрыл
дверь и сказал:
- Присядьте. Моя нанимательница сейчас будет.
Я прошел к стулу - шаги мои эхом разносились по комнате - и сел, как
мне было сказано. Сев, я услышал, как дверь открылась и тут же закрылась.
Я с нетерпением ждал встречи с заказчицей и пытался хоть немного
собраться и успокоиться, чтобы при ее появлении подать себя с лучшей
стороны. С этой целью я мысленно сосредоточился на цене, которую попрошу за
свои услуги. Если Уоткин меня не обманул, его хозяйка была готова расстаться
с сумасшедшей кучей денег. Я улыбался при мыслях об огромных суммах, которые
угрями проскальзывали в мозговых извилинах; я практиковался в произнесении
этих цифр шепотом, чтобы дрожащий голос не выдал меня, - ведь я прекрасно
понимал, что цифры эти просто нелепы. Первая из названных сумм звучала
вполне убедительно, но, когда я попробовал цифру побольше, меня испугал едва