"Фредерик Форсайт. Призрак Манхэттена" - читать интересную книгу автора

хороша как танцовщица, но с ясным, чистым голоском. Но не тренированным.
Эрик слушал вечер за вечером величайшие голоса в мире; он выучил тексты, он
знал, как следует ее учить. Когда он закончил ее обучение, она одним вечером
спела ведущую партию, а утром проснулась звездой. Мой бедный, безобразный,
отверженный Эрик думал, что она может полюбить его за это, но, конечно, это
было невозможно. Потому что у нее была своя юная любовь. Побуждаемый
отчаянием, Эрик похитил ее однажды, во время вечернего спектакля, прямо со
сцены, в середине его собственной оперы "Дон Жуан Торжествующий".
- Но весь Париж слышал об этом скандале, даже такой скромный священник,
как я. Был убит человек!
- Да, Отец мой. Тенор Пьянджи. Эрик не хотел его убивать, он просто
хотел заставить его молчать. Но шок убил итальянца. Конечно, это было
концом. По случаю, Комиссар полиции находился в театре тем вечером. Он
собрал сотню жандармов, они взяли зажженные факелы и с толпой мстителей
спустились в подвалы, прямо туда, где озеро.
Они нашли потайную лестницу, секретные коридоры, дом за подземным
озером, и они нашли Кристину, испуганную, в обморочном состоянии. Она была
со своим поклонником, молодым виконтом де Шаньи, дорогим милым Раулем. Он
вывел ее наружу и успокаивал, как только может мужчина с сильными руками и
нежными ласками.
Два месяца спустя она обнаружила, что ждет ребенка. Тогда он женился на
ней, дав ей свое имя, свой титул, свою любовь и все, что положено к свадьбе.
Сын родился летом 94-го, и они растили его вместе. И за истекшие двенадцать
лет она стала величайшей Дивой во всей Европе.
- Но ведь Эрик так и не был найден, дитя мое? Никакого следа Призрака,
как я, кажется, слышал.
- Нет, Отец мой, они не нашли его. Но я - да. Я вернулась в одиночестве
в мою маленькую служебную комнатку позади комнаты хористов. Когда я откинула
занавеску моей гардеробной ниши, он был там; сжимая в руке маску, которую он
всегда носил, даже когда был один, отсиживаясь в темноте, как он, бывало,
сидел под лестницей в моей квартире одиннадцать лет назад.
- И вы, конечно, известили полицию...
- Нет, Отец мой, не известила. Он все еще оставался моим мальчиком,
одним из моих двух мальчиков. Я не могла опять отдать его в руки толпы.
Тогда я взяла женскую шляпу и густую вуаль, длинный плащ... мы спустились
бок о бок по служебной лестнице и вышли на улицу, просто две женщины,
бегущие в ночь. Там была куча народу. Никто ничего не заметил.
Я прятала его три месяца у себя дома, в полумиле оттуда, но объявления
о розыске были везде. С указанием цены за его голову. Он должен был покинуть
Париж, покинуть Францию навсегда.
- Вы помогли ему бежать, дитя мое. Вот что было преступлением и грехом.
- Я заплачу за них, Отец мой. Скоро. Та зима была жестокой и холодной.
О поезде нечего было думать. Я наняла дилижанс: четыре лошади и закрытый
экипаж. В Ле Гавр. Там я оставила его спрятанным в съемной маленькой
квартирке, пока я рыскала по портовым докам и грязным кабакам. Наконец я
отыскала морского капитана, владельца маленького грузового судна,
направлявшегося в Нью-Йорк, который взял плату и не задал вопросов. Так, в
одну из ночей в середине января 1894-го, я стояла на краю длиннейшего
причала и смотрела, как кормовые огни бродяги-пароходика исчезают во тьме,
направляясь в Новый Свет. Скажите мне, Отец мой, есть здесь кто-нибудь еще?