"Борис Захарович Фрадкин. Второе зрение (Научно-фантастический рассказ) " - читать интересную книгу автора

стояло синюшное лицо Голубаева, утыканное иглами. Нет, то, что сделал с
собой Павел Родионович, не могло быть результатом нервного потрясения. Ставя
предварительный диагноз, я просто не имел времени для раздумья, иначе не
написал бы такого. Только теперь меня осенило: не слабость, а большое
сильное чувство руководило нейрохирургом, он шёл к какой-то цели, и даже
слепота не смогла остановить его. Это чувство прорывалось в его лекциях, а
я, наивный чудак, думал тогда о ниточке, связывающей Голубаева с жизнью.
Какая там, к дьяволу, ниточка! Тысячи стальных тросов и те будут очень
бледным сравнением.
Едва сдав дежурство, я сел в трамвай и через четверть часа уже входил в
клинику. Там я разыскал Костю Чащухина, своего однокурсника и старого друга.
Костя работал хирургом, успехи его были не в пример моим, о нём уже
поговаривали в городе, даже писали в областной газете.
Костя провёл меня к себе в кабинет, попросил сестру принести для меня
халат.
-- Без сознания, -- сказал Костя, -- но жизнь вне опасности. Шок. И
большая потеря крови.
-- Но в чём дело, как ты думаешь?
Костя подёргал рыжие баки, которые делали его похожим на Пушкина.
-- Мы вызвали жену. Думаю, она нам всё объяснит. Или он сам, когда
придёт в себя. Но твой диагноз...
Я замахал на Костю руками.
-- Не то, конечно, не то! Но ничего другого я придумать не смог. А
времени в моём распоряжении, сам знаешь, сколько бывает.
-- Знаю, как же...
-- Лицо у него всё ещё синюшное?
-- Да. И мне кажется, дело тут не в кислородном голодании. Просто кожа
обработана каким-то раствором. Пройдём в палату?
Павел Родионович лежал на спине, дышал чуть заметно. Около постели
сидела дежурная сестра. Она шепнула:
-- Наполнение стало почти нормальное.
Мы долго молча смотрели на лицо Голубаева с серовато-лиловой кожей.
Днём я отсыпался после дежурства. А под вечер снова отправился в
клинику. Но Кости не было, а без него пройти к Павлу Родионовичу я посчитал
неудобным. Мне сказали, что он пришёл в себя, однако очень слаб.
Не знаю, почему, но я почувствовал несказанное облегчение.
На следующее утро, когда Костя встретил меня, было у него какое-то
странное, взволнованное лицо. И пока я надевал халат, он топтался около
меня, дёргал себя за баки.
-- Прилетела Мария Фёдоровна, -- сказал он. -- У него в палате.
-- Ты говорил с ней?
-- Нет, ещё не успел. Но тут и без того уже такое происходит...
Костя уставился на меня, словно это со мною произошло что-то
невероятное.
-- Ну? -- Я справился с халатом и вопросительно посмотрел на своего
товарища.
-- Понимаешь, он видит.
-- Кто видит? -- не понял я.
-- Павел Родионович, кто же ещё?
Я посчитал его слова за шутку, едва не рассмеялся, но Костя продолжал