"Анатоль Франс. Преступление Сильвестра Бонара " - читать интересную книгу автора

"Димитрий, этот старик, наверное, француз. Мне его жаль, он такой
растерянный. Поговорите с ним! У него добрая сутулая спина, не правда ли,
Димитрий?"
От этих милых слов не подобало мне пускаться в бегство. Скорее,
надлежало учтиво подойти к звонкоречивой даме, склониться перед ней и
молвить так: "Сударыня, помимо своей воли, я слышал сказанное вами. Вы
желали оказать услугу бедному старику. Она уже оказана: само звучание
французской речи мне доставляет наслажденье, за что и приношу вам
благодарность". Конечно, мне следовало обратиться к ней с такими или
подобными словами. Несомненно она француженка, потому что самый звук голоса
у ней французский. Голос французских женщин самый приятный в мире. Он
пленяет иностранцев не менее, чем нас. В 1483 году Филипп Бергамский* сказал
об Орлеанской деве: "Речь ее была нежна, как речь ее землячек". Спутника ее
зовут Димитрием; он несомненно русский. Это богатые люди, влачащие по свету
свою скуку. Богатых приходится жалеть: блага жизни их только окружают, но не
затрагивают их глубоко, - внутри себя они бедны и наги. Нищета богатых
достойна жалости.
______________
* Филипп Бергамский (1434 - 1520) - итальянский летописец; ему
принадлежат жизнеописания знаменитых женщин, в том числе Жанны д'Арк
(Орлеанской девы).

К концу этих размышлений я очутился в проходе, или, выражаясь
по-неаполитански, в sotto portico, шедшем под таким множеством арок и далеко
выступающих балконов, что никакой свет с неба туда не проникал. Я заблудился
и, по-видимому, был обречен всю ночь разыскивать дорогу. Чтобы спросить о
ней, надо было встретить хоть одну живую душу, а я отчаялся кого-либо
увидеть. С отчаянья свернул я наудачу в улицу или, вернее говоря, в
ужасающую трущобу. Такой она была на вид, такой и оказалась, ибо, войдя
туда, я через несколько минут увидел двух мужчин, пустивших в ход ножи.
Нападение они вели больше языком, нежели клинком, и по их ругани между собой
я понял, что это соперники в любви. Пока эти милые люди занимались своим
делом, меньше всего в мире помышляя обо мне, я благоразумно свернул в
соседнюю уличку. Некоторое время брел я наобум и, наконец, в унынии уселся
на какую-то каменную скамейку, досадуя на себя за то, что столь нелепо по
таким закоулкам бежал я от Димитрия и его звонкоречивой спутницы.
- Здравствуйте, синьор. Вы из Сан-Карло? Слышали диву? Так поют только
в Неаполе.
Я поднял голову и узнал своего хозяина. А сидел я у фасада гостиницы,
под собственным окном.


Монте-Аллегро, 30 ноября 1869 года.

Я, мои проводники и мулы отдыхали по дороге из Шьякки на Джирдженти в
трактире бедной деревеньки Монте-Аллегро, жители которой, изнуренные
малярией, дрожали на солнце от озноба. Но это всё еще греки, и
жизнерадостность их противостоит всему. Некоторые из них с веселым
любопытством толпились около трактира. Какой-нибудь рассказ, сумей я
передать его, отвлек бы их от бедствий жизни. Вид у них смышленый, а