"Анатоль Франс. Преступление Сильвестра Бонара " - читать интересную книгу автора

женщины, увядшие и загорелые, изящно носят длинный черный плащ.
Вдали перед собой я вижу изъеденные морским ветром развалины, где не
растет даже трава. Сумрачная грусть пустыни царит на этой чахлой земле, с
трудом питающей своей растрескавшейся грудью несколько кактусов, ободранных
мимоз и карликовых пальм. В двадцати шагах от меня но рытвине белеют камни,
точно дорожка из рассыпанных костей. Проводник мне объяснил, что это был
ручей.
Уже две недели, как я в Сицилии*. Приплыв в Палермскую бухту, которая
открылась с моря между двумя голыми могучими массивами - Пеллегрино и
Катальфано, а дальше выгнулась вдоль "Золотой раковины", поросшей миртами и
апельсинными деревьями, я так был восхищен всем этим видом, что решил
побывать на острове, столь благородном по своим преданиям и столь красивом
очертаньями своих холмов. Я, старый, поседелый на варварском Западе
пилигрим, отважился ступить на эту классическую землю и, подрядив себе
проводника, выехал из Палермо в Трапани, из Трапани в Селинонте, из
Селинонте в Шьякку, которую покинул сегодня утром, направляясь в Джирдженти,
где должен найти рукопись Жана Тумуйе. Красоты, виденные мною, настолько
свежи в моей памяти, что старанье описать их считаю напрасным трудом. К чему
мне портить путешествие нагромождением заметок? Любовники, любящие истинной
любовью, не описывают своего счастья.
______________
* ...две недели, как я в Сицилии. - А. Франс не бывал в Сицилии; для
ее описания он воспользовался статьями историка и философа Эрнеста Ренана
"Двадцать дней в Сицилии", напечатанными в журнале "Ревю де де Монд" в 1875
г .

Отдаваясь грусти настоящего и поэзии былого, под обаяньем прекрасных
образов в душе и гармоничных, чистых линий перед глазами, я пил в трактире
Монте-Аллегро густую влагу крепкого вина, как вдруг увидел, что в залу
входит молодая красивая женщина в соломенной шляпке и в платье из небеленого
фуляра. У нее темные волосы и черные блестящие глаза. По походке я признал в
ней парижанку. Она села. Хозяин поставил перед ней стакан холодной воды и
положил букет из роз. Когда она вошла, я встал, из скромности немного
отдалился от стола и сделал вид, что разглядываю благочестивые картинки на
стенах. В это время я хорошо заметил, как она, посмотрев на мою спину,
выразила легким жестом изумление. Я подошел к окну и стал глядеть на
расписные одноколки, проезжавшие по каменистой дороге, окаймленной кактусами
и берберийскими смоковницами.
Пока она пила ледяную воду, я смотрел на небо. В Сицилии испытываешь
неизъяснимое наслаждение, когда пьешь холодную воду и вдыхаешь дневной свет.
Я тихо прошептал стихи афинского поэта*:
______________
* ...стихи афинского поэта... - Цитируются строки из пролога к
трагедии "Антигона" Софокла (v в. до н. э.).


О свет божественный,
Златого дня сияющее око.

Между тем дама-француженка разглядывала меня с особым любопытством, и