"Дик Френсис. Второе дыхание" - читать интересную книгу автора

по шесть часов в день. На потрескавшихся от старости кожаных сиденьях
красовались вековые вмятины.
Пару лет тому назад, когда я познакомился с этим ископаемым, моя первая
реакция была: "Нет, спасибо, я лучше снизу погляжу!" Но Крис привел меня в
гулкий ангар и познакомил там с механиком, который явно сознавал, что между
плохо завинченными гайками и авиакатастрофами существует самая прямая связь.
И когда этот механик заверил меня, что "Пайпер", несмотря на свою древность,
надежен до последней заклепки, я все же решился довериться Крису.
И, как ни странно, Крис оказался вполне компетентным пилотом. Я
предполагал, что он и в воздухе будет так же рассеян и беспечен, как обычно,
но нет: он вел машину трезво и осторожно и избегал подниматься выше шара
радиозонда.
Многие наши коллеги считали, что у Криса тяжелый характер, и с легким
недоумением интересовались, не тяготит ли меня его общество. Я обычно честно
отвечал, что мне нравится его странноватое отношение к жизни. Ну, а о том,
что в период депрессии Крис рассуждает о самоубийстве так же легко и
буднично, как о том, какой галстук надеть для утреннего выхода в эфир, я
предпочитал не упоминать.
От того, чтобы действительно броситься под поезд (Крис считал этот
способ наилучшим), его удерживала лишь мысль о семье, в особенности об отце.
Наверно, в нем было все же меньше отвращения к себе и больше мужества, чем у
многих, кто в конце концов поддался искушению и ушел из жизни.
К тому времени, как мы отправились на ленч к Каспару Гарви, Крису
Айронсайду стукнуло тридцать один. Он успел отпугнуть своей мрачностью целую
вереницу девушек, которые поначалу находили в идее самоубийства нечто
завораживающее, и даже, кажется, смирился с возможностью дотянуть до средних
лет.
Внешне Крис был довольно-таки хорош собой. Высокий, гибкий и тонкий,
бледно-голубые умные глаза, белокурые волосы, жесткие как проволока, пышные
светлые усы - и, особенно на экране, полуулыбка, как бы говорящая: "Не
верите? Ну-ну..."
Его крылатая радость и гордость стояла на аэродроме Уайт-Уолтем. На ее
содержание Крис тратил большую часть своих доходов. Он насмешливо сообщал
всем, кто соглашался слушать, что для здоровья самолет куда полезнее
аэробики. Когда я появился на аэродроме, Крис приветствовал меня с тем
выражением, которое у него было признаком наивысшего душевного подъема. Его
"Чероки" стоял у заправки и набирал в баки топливо, летучее, как сама
машина. Каждый бак наполнялся под завязку, чтобы вытеснить воду, которая
могла скопиться в пустых емкостях, сконденсировавшись из горячего воздуха,
остывавшего после предыдущего полета.
Крис вовсе не походил на пилотов старого образца, в защитных очках и
белом шарфе. На нем была теплая шерстяная рубашка в клетку, а поверх
рубашки - норвежский свитер ручной вязки. Крис окинул взглядом мои темные
брюки, белую рубашку, темно-синий пиджак и одобрительно кивнул: ему
почему-то казалось, что мой приличный вид скомпенсирует его собственную
эксцентричность.
Крис кончил заправлять самолет, убедился, что заправочные отверстия
плотно завинчены, и с моей помощью откатил белый самолетик подальше от
заправки - небольшая любезность по отношению к прочим, желающим заправиться.
Крис обошел самолет, бормоча себе под нос свой инвентарный список и по