"Дик Фрэнсис. Нерв" - читать интересную книгу автора

- Дорогой, что ты имеешь в виду?
- Жокей застрелился на скачках. Он стоял меньше чем в двух метрах от
меня. Это было ужасно.
Все пятеро теперь стояли и смотрели на меня, раскрыв рот. Лучше бы я не
говорил им, в воспоминаниях все казалось гораздо страшнее, чем тогда.
Но на них это не подействовало. Дядя, "виолончель", со щелчком закрыл
рот, вздрогнул и пошел в гостиную, бросив через плечо:
- Раз ты ходишь на такие эксцентричные гонки... Мать проводила его
глазами. Когда он поднимал свой
инструмент, прислоненный к дивану, раздался звук басовой струны. И. это
подействовало на остальных, как неотвратимое притяжение магнита, они
потянулись за ним. Только кузен в задумчивости задержался на несколько
минут, оторванных от Искусства, затем и он вернулся к своему кларнету.
Я прислушался: они рассаживались, пододвигали пюпитры, настраивали
инструменты. Потом начали играть быструю пьесу для струнных и деревянных
духовых, которую я особенно не любил. Квартира вдруг стала невыносимой. Я
вышел, спустился вниз на улицу и отправился не зная куда.
Было только одно место, куда я мог пойти, если мне хотелось покоя, но я
не позволял себе приходить туда часто из опасения, что наскучу своими
визитами. Прошел уже целый месяц, как я не видел кузину Джоанну, и мне было
необходимо ее общество. Необходимо. Вот единственно правильное слово.
Она открыла дверь с обычным выражением веселого и доброго
гостеприимства на лице.
- Вот это да! Привет! - сказала она улыбаясь. Я последовал за ней в
большой перестроенный каретный сарай, который служил ей гостиной, спальней и
комнатой для репетиций одновременно. Половина крыши была скошена и
застеклена, и сквозь нее еще проходил свет заходящего вечернего солнца.
Размеры и относительная пустота помещения вызывали необычный акустический
эффект: если говорить громко, создавалось впечатление, что голос доносится
из соседней комнаты; если же кто-нибудь пел - а Джоанна пела, - то возникала
полная иллюзия отдаленности и усиления звука, отраженного бетонными стенами.
Голос у Джоанны был глубокий, чистый и звучный. Когда она пела
драматические пассажи, то при желании она украшала их нарочитой хрипотой, и
получалось очень эффектное подражание звуку надтреснутого колокола. Джоанна
могла бы сделать состояние на исполнении блюзов, но она родилась в семье
истинно классических музыкантов, в семье Финнов, поэтому о коммерческом
использовании таланта не могло быть и речи. Блюзам она предпочитала песни,
которые мне представлялись немелодичными и не приносящими вознаграждения,
хотя она, казалось, добилась приличной репутации среди людей, любивших
такого рода музыку.
Джоанна встретила меня в старых джинсах и черном свитере, измазанном
кое-где краской. На мольберте стоял полузаконченный портрет мужчины, и рядом
на столе лежали кисти и краски.
- Я пробую теперь писать маслом, - сказала она, взяв кисть и сделав
несколько мазков, - но, черт побери, не очень хорошо получается.
- Продолжай работать углем, - заметил я. Когда-то она нарисовала
легкими линиями скачущих лошадей, ничего общего не имевших с анатомией, но
полных жизни и движения, которые висели теперь в моей комнате.
- Но все же я его закончу, - не согласилась Джоанна.
Я стоял и наблюдал за ней. Она выдавила немного кармина и, не глядя на