"Дик Фрэнсис. Дикие лошади" - читать интересную книгу автора

только мог, и без колебаний согласился остаться с Доротеей, хотя бы только
ради того, чтобы посмотреть, как истинно свершается то, что я совершил
неистинно.
Мы ждали целых полтора часа, так что уже наступил вечер, и Доротея
зажгла свет. Затем настоящий священник - толстый неопрятный мужчина,
безнадежно лишенный искры Божьей, - припарковал свою машину возле моей и без
воодушевления направился к дому по бетонной дорожке. Доротея впустила его и
провела в спальню Валентина, где священник немного постоял, то ли отдавая
дань обычаю, то ли справляясь с эмоциями. Из сумки, похожей на докторскую,
он извлек пурпурную столу и повесил ее себе на шею - яркое пятно на фоне его
тускло-черного облачения и белого подворотничка. Он достал маленькую
коробочку, открыл ее и, обмакнув в нее указательный палец, начертал
маленький крест на лбу Валентина, сказав:
- Этим священным помазанием...
- Ох! - импульсивно запротестовала Доротея, когда он начал. - А вы не
можете сказать это по-латыни? Я имею в виду, для нашей матери это говорилось
по-латыни. Валентин хотел бы услышать это на латыни.
Священник посмотрел так, словно собирался отказать, но вместо этого
просто пожал плечами, нашел в своей сумке маленькую книгу и стал читать по
ней:
- Misereatur tui omnipotents Deus, et dimissis peccatus tuis, perducat
te ad vitam aeternam. Amen.
(Да будет Бог Всемогущий милостив к тебе, да простит Он тебе грехи твои
и да дарует тебе жизнь вечную.)
- Dominus noster Jesus Christus te absolvat... (Господь наш Иисус
Христос отпускает тебе грехи...)
Священник произносил эти слова без искреннего чувства - он как будто
просто выполнял работу, которую должен был сделать для чужих людей, давая
общее отпущение грехов, о которых не знал ничего. Он бубнил и бубнил, в
конце повторив те же слова, которые говорил я, настоящие слова, но без той
искренности, которую вкладывал в них я:
- Ego te absolvo ab omnibus censuris, et peccatis tuis, in nomine
Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.
Он перекрестил Валентина, который по-прежнему размеренно дышал, а потом
недолго помедлил, прежде чем снять столу и положить ее вместе с книгой и
маслом в свою сумку.
- Это все? - спросила Доротея. Священник ответил:
- Дочь моя, властью, данной мне, я освободил его от всех проклятий, от
всех его грехов. Он получил отпущение. Большего я не могу сделать.
Я прошел с ним до двери и вручил ему щедрое вознаграждение за его
труды. Он устало поблагодарил меня и вышел, прежде чем я успел подумать о
том, чтобы попросить его о поминальной службе - заупокойной мессе - на этой
неделе.
Доротее его визит не принес покоя.
- Он не позаботился о Валентине, - сказала она.
- Он его не знает.
- Лучше бы он не приходил.
- Не думайте об этом, - возразил я. - Валентин действительно получил
то, чего хотел.
- Но он об этом не догадывается.