"Макс Фрай. Секреты и сокровища" - читать интересную книгу автора

Долго стоял я, потрясенный, сжимая в руке последнее письмо Морриса и
вглядываясь в бездну, поглотившую навсегда этого незаурядного человека. Кем
мог бы он стать, будь судьба благосклоннее к нему в юные годы? Я пошел
обратно, чувствуя влагу на щеках, и это были не брызги от водопада..."

Последняя запись за этот год была короткой:
"Декабрь, 12, 1893.
Итак, я исполнил свой долг. Надеюсь, имя "Мориарти" не показалось бы
покойному слишком большим искажением. Я долго колебался, но решил, что не
могу подвергать риску его родных, не говоря уж о неизбежных вопросах ко мне.
Пусть и Холмс покоится вместе с ним там, на дне Райхенбахской пучины".

***

Думаю, нет особенной нужды описывать мое состояние. Я оглядел кабинет,
полки с солидными, надежными томами, моих коллег, мирно разбирающих бумаги,
и меня не оставляло странное, близкое к панике ощущение: я один знаю тайну,
которая может разрушить такой привычный и уютный мир, где на Бейкер-стрит,
221Б, за шторой, сидит у камина человек с орлиным профилем, и ни одна
зловещая загадка не останется неразгаданной, пока он жив.
Памятуя о печальном случае с письмом Киплинга, я аккуратно снял копии
со всех страниц дневника, зарегистрировал их у секретаря, запечатал в
конверт и отдал на хранение.
Уильям поджидал меня у выхода, и мы направились прямиком в ближайший
паб, как у нас уже было заведено. Взяв по кружке доброго эля, мы сели у
окна. Я отхлебывал горьковатый густой напиток, наблюдая, как за окном быстро
темнеет, и пешеходы беззвучно перемещаются по Оксфорд-стрит и исчезают в
тумане. Это был первый туманный вечер со дня моего приезда, и я, наконец,
ощутил себя в том Лондоне, который представлялся мне с детства. Казалось,
что сейчас по булыжной мостовой прогрохочет экипаж, а потом дверь в паб
распахнется, и войдет клерк в котелке, в черном плаще и с тростью, а
трактирщик скажет ему с достоинством: "Отвратительная погода нынче, сэр".
Я очень боялся, что Уильям начнет расспрашивать меня про мои
сегодняшние находки, и перевел беседу на тему печальной судьбы Бертрама
Робинсона, тем более что меня несколько тяготило невыполненное пока
обещание. Уильям оживился.
- Ты знаешь, как раз сегодня я начал разбирать материалы за 1901 год,
после возвращения с войны. Если будет что-то интересное - я смогу тебе дать,
только неофициально, пока мы работаем с этой папкой.
Я поблагодарил Уильяма и заказал нам еще по кружечке. Потом Уильям
заказал по кружке своего любимого, особо крепкого, потом мы познакомились со
студентами из Тринити-колледжа и объясняли им, как трудна и богата событиями
жизнь исследователя, потом отправились в следующий паб - и где-то в
двенадцатом часу я оказался один на незнакомой мне Кавендиш-стрит, не имея
ни малейшего представления, в какой стороне мой дом.
Долго брел я в тумане, и в каждом встречном мне мерещились то
безжалостные агенты Мориарти, то нищие, то курильщики опиума, пока наконец
передо мной не замаячил желтый плащ и черный классический шлем. Я бросился к
бобби, и он, терпеливо выслушав мои бессвязные объяснения, вызвал по рации