"Анна Фрейд. Психология Я и защитные механизмы " - читать интересную книгу автора

оказалась неудачной, она может развиваться дальше, приводя к внутреннему
конфликту, к тому, что защитная борьба оборачивается против инстинктивной
жизни, а тем самым к развитию настоящего невроза. Но было бы опасно пытаться
предотвратить детский невроз, соглашаясь с отрицанием реальности ребенком.
При чрезмерном использовании оно представляет собой механизм, который
провоцирует в Я искажения, эксцентричность и идиосинкразии, от которых
трудно избавиться после окончания периода примитивного отрицания.

VIII. ОГРАНИЧЕНИЕ Я

Наше сравнение механизмов отрицания и вытеснения, формирования фантазии
и формирования реакции обнаружило параллелизм в способах, используемых Я для
избегания неудовольствия, исходящего от внешних и внутренних источников.
Такой же параллелизм мы обнаруживаем, исследуя другие, более простые
защитные механизмы. Способ отрицания, на котором основана фантазия об
обращении реальных фактов в их противоположность, используется в ситуациях,
в которых невозможно избежать неприятного внешнего воздействия. Когда
ребенок становится старше, его большая свобода физического перемещения и
возросшая психическая активность позволяют его Я избегать таких стимулов, и
ему уже не нужно выполнять столь сложную психическую операцию, как
отрицание. Вместо того чтобы воспринимать болезненное впечатление, а затем
аннулировать его, лишая его катексиса, Я может вообще отказаться от встречи
с опасной внешней ситуацией. Оно может пуститься в бегство и тем самым в
прямом смысле слова "избежать" возможности неудовольствия. Механизм
избегания настолько примитивен и естествен и, кроме того, настолько
нераздельно связан с нормальным развитием Я , что нелегко в целях
теоретического обсуждения отделить его от обычного контекста и рассмотреть
изолированно.
Когда я анализировала маленького мальчика, обозначенного в предыдущей
главе как "мальчик с шапкой", я могла наблюдать, как его избегание
неудовольствия развивается по этим линиям. Однажды, когда он был у меня
дома, он нашел маленький альбом для рисования, который ему очень понравился.
Он принялся с энтузиазмом заполнять страницы цветным карандашом, и ему
понравилось, когда я стала делать то же самое. Однако вдруг он посмотрел на
то, что я делаю, остановился и явно огорчился. В следующий момент он положил
карандаш, пододвинул альбом (до того ревниво охраняемый) ко мне, встал и
сказал: "Делай сама; я лучше посмотрю". Очевидно, когда он посмотрел на мой
рисунок, он поразил его как более красивый, более искусный или в чем-то еще
превосходящий его собственный; это сравнение потрясло его. Он немедленно
решил, что больше не будет со мной соревноваться, поскольку результаты этого
неприятны, и отказался от деятельности, которая секундой раньше доставляла
ему удовольствие. Он принял роль зрителя, который ничего не делает и
которому поэтому не нужно сравнивать свои успехи с чьими-то чужими.
Накладывая на себя это ограничение, ребенок избегает повторения неприятного
впечатления.
Этот случай был не единичным. Игра со мной, которую он не смог
выиграть, переводная картинка, которая была не так хороша, как моя, - короче
говоря, все, что он не мог сделать так же хорошо, как я, оказывалось
достаточным для такой же резкой смены настроения. Ребенок переставал
получать удовольствие от того, что он делал, переставал это делать и,