"Рудольф Фрилинг. Христианство и перевоплощение " - читать интересную книгу автора

Предложения построены одинаково. Параллелизм ст. 6:40 в выражении
"видящий Сына и верующий в Него" превратился в ст. 6:54 в параллелизм
"Ядущий... и пиющий...". Первый вариант - "видеть и верить" - на первый
взгляд представляется более "духовным", чем второй - "есть и пить". Однако
нужно обратить внимание на значимость позиции слова. Второй вариант по
сравнению с первым более продвинут. Если бы порядок слов был обратным -
сначала "есть и пить", потом "видеть и верить", - можно было бы подумать,
что нечто только образное надлежит затем интерпретировать в точном духовном
смысле. Но все начинается с душевно - духовного: "видеть и верить". Связь со
Христом берет начало в том, что Его принимают в сознание, видят умом (в
греческом здесь стоит "theorem"). А тем самым постигают Его "облик" в
"контуре", в очертании. Затем следует "вера", т. е. начинающееся участие в
динамике, пульсирующей в этом облике, вера есть "силовое" переживание.
Метаморфоза, ведущая к ст. 6:54, заключается в том, что человек в
самозабвенном созерцании облика Христа в подлинном смысле слова "вбирает в
себя этот облик, эту форму". Облик, излучению которого человек "подставляет"
себя в созерцании, начинает запечатлеваться в нем. В итоге это увенчивается
принятием тела Христова: "Ядущий Мою Плоть". То, что началось в
душевно-духовном, все больше охватывает целокупное бытие человека вплоть до
телесности. Созерцание Христа становится причастием тела. Тело воскресения
не есть нечто материальное, это некая формообразующая структура. "Вера",
начало "динамическое", все более усиливается, чтобы наконец воспринять ту
божественную "динамику", которая струится в крови тела Христова, почему
"вера в Него" и становится "питием Его крови". Духовное предзнаменова-
[Стр.42]


ние видения и верования сохраняется, но переходит все глубже в
конкретно-сущностное. Античные греки назвали бы видение "аполлоническим", а
веру - "дионисийским" переживанием. В причастии содержится и то и другое;
двуединство тела и крови глубоко обосновано.
В таком причастии вечная жизнь познается "уже сейчас", но во всей
полноте ее воздействие откроется на Страшном суде.
Страшный суд - буквально "последний день", "eschate hemera". В
предвидении конца мира выражение "последний день" совершенно уместно. Оно
правильно и точно в буквальном словоупотреблении, поскольку пространство и
время в нашем смысле когда-нибудь перестанут существовать. В конце
пространственно- временного земного бытия, в которое человек помещен, чтобы
стать человеком, но которое как таковое сохранится не вовеки, с
необходимостью обнаружится, прошел ли человек через назначенное ему
Провидением земное существование так, чтобы вынести из этого "эпизода" -
пусть даже по нашим понятиям он продлится очень долго - то, чего он мог
достичь лишь в этих особенных условиях бытия: становления "я" в стихии
свободы. Результат зримо проявится в теле воскресения, которое человек
возьмет с собой в вечность и в силу которого он также и в духовном царстве
вечности сможет быть "совершенно самим собою". Не осуществившееся в конце
времен уже не будет достигнуто Никаким иным способом. Последний день есть
также день Страшного суда.
В Евангелии от Иоанна, равно и в Иоанновом Апокалипсисе, можно видеть,
как в речевых фигурах по - особенному раскрывается власть священных чисел.