"В.Фрин. Москва-Подольск-Москва [И]" - читать интересную книгу авторали.
Как-то раз, уже в Минлаге, на Инте, я подсмотрел прямо-таки символическую картинку. Разговаривали два зека. На одном была красноармейская гимнастерка с темной невыцветшей полоской на месте орденской планки, на другом - серозеленый немецкий китель. У обоих отсутствовала ампутированная правая рука, и, сидя рядышком на на- рах, они обменивались своими ощущениями: - Ты ее как чувствуешь? Она как будто есть, но скрюченная? - Да, да, - кивал немец. - И мурашки по ней, будто локтем стукнулся. Вроде как ток электрический. Немец радостно подтверждал: - Да, да! И никому из них не приходило в голову, что, может, это его пуля искалечила другого. Общее несчастье - увечье и лагерь - под- ружило их. Тюремные будни - а в тюрьме праздников нет, если не считать праздником день, когда не вызывали на допрос - монотонны и тоскли- вы. Для людей со слабой психикой просто непереносимы: случалось, такие сходили с ума. В нашей камере этого не было, а вот в сосед- ней кто-то повредился в уме и все время выкрикивал одну и ту же фразу: - Все попы работники кровавого энкеведэ! Крик этот разносился по всему этажу. Слышно было, как бегут доносились уговаривающие голоса, какая-то возня - и на некоторое время вопли прекращались. А потом опять раздавалось: - Все попы! Все попы работники кровавого энкеведэ!.. Думаю, всем тогдашним постояльцам Малой Лубянки запомнился этот жуткий надрывный крик. Так же, как и надписи, выцарапанные на стенах уборной, боксов и карцера. Одна, повторявшаяся чаще других, прямо-таки кричала: "Не верь им, Ивка! Ивка, не верь им!" Вертухаи соскребали и затирали эти тюремные граффити, но на- завтра надпись возникала снова: - Не верь им, Ивка! Не знаю, кого звали Ивка. Может быть, какого-то Ивана? Но мне почему-то представлялось, что это ласковое прозвище девушки. Ее посадили из-за возлюбленного - как Нинку из-за меня - и теперь он сигналит ей: - Ивка моя, не верь следователям! Они врут! Я ничего не гово- рил! Кто-то из своих увидит, передаст... А одна из надписей адресовалась не знаю кому и от кого: "Doctor Victor from Iran". Каждое утро мы отправлялись "на оправку" - в уборную и умы- валку. Впереди шествовали двое, неся за ручки трехведерную "пара- шу" - бачок, заменявший в камере писсуар.**) Остальные гуськом шли за ними, внимательно оглядывая стены в надежде встретить знакомое имя. Все мы при первой возможности ухитрялись выцарапать на штука- |
|
|