"Клаус Фритцше. Цель - выжить (Шесть лет за колючей проволокой) " - читать интересную книгу автора

котелка на глазах у персонала. Возвратившись из столовой в жилое помещение,
"художник" подготавливает рабочее место. Он достает дощечку, стакан,
самодельные нож и вилку и приступает к работе. Тончайшими ломтиками нарезает
хлеб, раскладывает их и намазывает компонентами начинки, накладывая слой на
слой и украшая конечный продукт ажурным узором. Произведение готово.
Художник любуется результатом своей работы и прячет его до тех пор, пока все
соседи не съедят последний кусок "контрабандного хлеба". Убедившись в том,
что последний из товарищей уже перестал жевать, он на стол кладет продукт
своих стараний и, пользуясь вилкой и ножом как на фестивальном банкете,
отдается удовольствию дегустации под ревнующими взорами соседних жильцов.
Таких художников в корпусе немало. Они даже стали организовывать
конкурсы под лозунгом "За наиболее красивый хлебный торт".
Общая характеристика таких и подобных занятий: отдаленность от разумной
реальности, углубление в фиктивный мир при дефиците тренировки как трезвого
ума, так и органов движения, что отнюдь не способствовало ускорению процесса
оздоровления.
Перед советским начальством лагеря встал сложный вопрос, как бороться с
психическим компонентом дистрофии, в существовании которого оно со временем
убедилось. Соответствующего опыта - как нам показалось - не было даже у
медицинского персонала. Через месяц стало видно, что дистрофики по плану не
поправились. Представляю, что среди ответственного советского персонала
сложилось такое мнение: "Вот фрицы проклятые! Освобождаем их от работы,
обеспечиваем теплом и уютом, даем паек лучше рациона гражданского населения,
а чего еще им не хватает? Не хотят они восстановить свою работоспособность,
саботируют наши мероприятия. Высшее командование требует восстановления
здоровья этих сволочей, мы их балуем, а они что? Дурака валяют, любят
бездельничать".
Понятно, что на таких мыслях и опасениях должны вырасти ненависть и
желание показать, у кого есть инструменты власти.
Трезво анализируя эту ситуацию, некоторые из жителей корпуса
дистрофиков, в том числе и я, пришли к заключению, что будет еще хуже, если
не удастся организовать коренной поворот. Но кто из этой кучи человеческих
развалин сумеет трезво рассуждать и разработать комплекс мероприятий для
вывода людей из тупика? Кто из немецких военнопленных мог бы решиться
оказать помощь начальству лагеря, то есть противнику, в деле воспроизводства
рабочей силы для укрепления военного производства?
С другой стороны, законы гуманности приказывали что-нибудь сделать,
чтобы не допускать такую реакцию властей, которая могла привести к
неизбежной гибели всех дистрофиков. Так показалось и мне.
Среди дистрофиков того периода в Красноармейском лагере были такие
умные и опытные фрицы, которые серьезно обсуждали вопрос: "Что делать?" По
каким причинам в круг этих мудрецов притянули меня, молодого неопытного
парня, не могу сказать. Единственным даром, который мог бросаться в глаза
психологически образованному человеку, был мой оптимизм и способность
улыбаться и смеяться в этой сложной обстановке. Круг мудрецов старался
решить вопрос, который вкратце можно представить так:
"Идет война, на фронте погибают соотечественники. Жертв станет тем
больше, чем больше укрепляется военная мощь противника. Следовательно, любое
наше действие в пользу противника ведет к дополнительным жертвам наших на
фронте. Ускорить восстановление работоспособности дистрофиков - это