"Вадим Григорьевич Фролов. В двух шагах от войны (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Павел Петрович только кивнул, а Громов задумался. "Эх, какай я, к
чертям морским, воспитатель? - думал старый капитан. - И не знаю же совсем
салаг этих, как-то управлюсь?" Когда на набережной его догнала секретарь
начальника и, ухватив за рукав, поволокла обратно в кабинет, он ждал всего
чего угодно, только не того, что ему предложат пойти руководителем
какой-то детской "яично-птичьей" экспедиции. Он и растерялся и рассердился
поначалу, но потом поутих. Дело-то немалое, важное, а к тому же и морем
запахло. Хмурясь уже больше для виду, он согласился. А теперь вот, когда
глядел на эту, то галдящую, то напряженно-молчаливую, толпу ребятни,
сидевшую в зале кинотеатра, сомнения стали снова одолевать его. Он
посмотрел на Замятина. Тот сидел невозмутимый, спокойный. "И точно,
скала", - подумал Афанасий Григорьевич, и ему стало чуть полегче. Он вдруг
фыркнул в свои желто-сивые усы и тихо сказал Замятину:
- И верно, "яично-птичья"... - Он кивнул в зал. - Только-только из
яиц повылупливались.
Замятин посмотрел на него, словно не понял, а потом суховато сказал:
- Промысловая, Афанасий Григорьевич, промысловая. А по правде, так и
военно-промысловая экспедиция.
"Эк, как он меня, - с огорчением подумал Громов, - а и то верно, чего
это я хиханьки да хаханьки, дело-то серьезное, и не на прогулку ребятишек
везут". Он насупился и просидел до конца собрания молча.
Заканчивая, представитель комсомола сказал:
- Трудно вам придется, ребята. Очень трудно. Но что поделаешь - отцы
и братья на фронте. Кому же, как не вам. И экспедиция, в которую мы вас
посылаем, вернее, просим поехать, - это тоже фронт. Так?
- Так! - хором ответил зал.
Потом выступала учительница. Сказала, что сама будет добиваться чести
пойти в эту экспедицию, а опыт у нее уже есть. Потом кричала какая-то
девчонка: дескать, чем они, девчонки, хуже. А под конец объявили, что
будет отбор: комиссии - медицинская и еще какая-то и, кроме того, ехать в
экспедицию можно будет только с согласия родителей, учителей и
общественных организаций.
И тут поднялся такой гвалт, что у Афанасия Григорьевича заболели уши.
"Нет, ну никакой я не воспитатель", - в который раз подумал он, пробираясь
к выходу. Кто-то взял его за локоть. Замятин.
- Выдюжим, Афанасий Григорьевич, - сказал Павел Петрович.
- А как же, - ворчливо ответил Громов.
- Пойдемте-ка на "Зубатку", поглядим, что и как.
Громов обрадовался, но виду не подал.
- Айда, - сказал он, - покумекаем, что про что.
И оба капитана отправились на факторию.
А шум в кинотеатре "Эдиссон" продолжался...
"Только с согласия родителей, учителей и общественных организаций!"
Только так. Комиссии там разные можно при умении и обойти, а вот
родителей... Да каких родителей? Матерей. Почти у всех либо матери, либо
бабки остались. С отцами проще было бы. Да где они, отцы?
- Никуда не поедешь! - в сердцах сказала мать.
- П-поеду! - крикнул Боря и стукнул кулаком по столу.
Мать охнула и села на табуретку, а девчонки от удивления перестали
плакать и, открыв рты, уставились на брата. И тогда заплакала Ольга