"Эрих Фромм. Бегство от свободы" - читать интересную книгу автора

в косвенных и рационализованных формах. Одна из таких форм - настойчивое
выпячивание собственной порочности и ничтожности, о котором мы только что
говорили; другая форма маскируется под совесть или чувство долга. Существует
подлинная скромность, не имеющая ничего общего с ненавистью к себе; точно
так же как существует и подлинная совесть, и истинное чувство долга, отнюдь
не основанные на враждебности. Эта истинная совесть составляет часть
полноценно развитой личности; следуя требованиям своего сознания, такая
личность утверждает себя. Однако то "чувство долга", какое мы видим в жизни
современного человека от эпохи Реформации до наших дней - и в религиозной и
в мирской рационализации, - ярко окрашено враждебностью по отношению к себе.
"Совесть" - это надсмотрщик, приставленный к человеку им самим. Она
заставляет его действовать в соответствии с желаниями и целями, которые он
сам считает своими, в то время как на самом деле они являются
интериоризацией внешних социальных требований. Она погоняет его грубо и
жестоко, запрещая ему радость и счастье, превращая его жизнь в искупление
некоего таинственного греха. /Фрейд увидел враждебность человека,
направленную на себя самого и содержащуюся в том, что он назвал "суперэго".
Он заметил также, что суперэго первоначально возникает как интериоризация
внешней власти, опасной для индивида. Но он не делал различия между
спонтанными идеалами, составляющими часть личности, и интериоризованными
требованиями, управляющими личностью. Представленная здесь точка зрения
более детально разработана в моем исследовании психологии власти (Е.Fromm.
Autoritat und Familie, ed. M.Horkheimer, Alcan, Paris, 1934). Карен Хорни
отметила принудительный характер требований суперэго в своей книге "Новые
пути в психоанализе"./ Эта же "совесть" является основой "внутреннего
мирского аскетизма", столь характерного для раннего кальвинизма, а затем и
для пуританства. Враждебность, в которой коренятся скромность и чувство
долга нынешнего образца, объясняет и противоречие, которое было бы трудно
понять без нее: эта скромность идет рука об руку с презрением ко всем
остальным, а любовь и милосердие подменяются чувством собственного
превосходства. Подлинная скромность, подлинное чувство долга по отношению к
людям несовместимы с презрением и ненавистью к ним. Но самоуничижение и
самоотрицающая "совесть" - это лишь одна из сторон враждебности; другая
сторона - те самые ненависть и презрение.
Завершая наш краткий анализ смысла свободы в эпоху Реформации,
подытожим вышесказанное, относящееся как к специфической проблеме свободы,
так и к общей проблеме взаимодействия экономических, психологических и
идеологических факторов в процессе общественного развития.
Крушение средневековой феодальной системы в одном определенном смысле
подействовало на все классы общества одинаково: индивид оказался в
одиночестве и изоляции. Он стал свободен, и результат этой свободы оказался
двояким. Человек лишился своего былого чувства уверенности, чувства
бесспорной принадлежности к какой-то общности; он был вырван из мира,
удовлетворявшего его потребность в уверенности - экономической и духовной;
он ощущал одиночество и тревогу. Но в то же время он был свободен мыслить и
действовать независимо, мог стать хозяином своей жизни и распоряжаться ею по
собственной воле - как может он сам, а не как ему предписано.
Однако в реальной жизни представителей различных общественных классов
эти два аспекта свободы имели весьма различный вес. Лишь наиболее
преуспевающая часть общества получала от развития капитализма такие