"Карло Фруттеро, Франко Лучентини. Дело Д., или Правда о "Тайне Эдвина Друда" [D]" - читать интересную книгу автора

Лью Арчер обмениваются по поводу юных героев романа. "Крутые парни"
пребывают в раздраженном состоянии духа, вызванном длительным воздержанием
от алкоголя, и теперь их головы целиком заняты мыслями о предстоящем
"торжественном открытии" и неких горячительных напитках, которые, как от
души надеются бедняги, потекут там рекой.
Но остальные мастера сыскного дела разглядели за сентиментальной
перебранкой и милыми улыбками немало значительных деталей. Эркюль Пуаро
по-прежнему молчит, но всем очевидно -- то, над чем размышляет великий
бельгиец, может оказаться очень и очень важным. Гэдсхилл... Гэдсхилл...
Пуаро снова и снова повторяет про себя это слово. Где же он слышал его?
Подобно большинству англизированных иностранцев, он послушно изучил все
произведения великого барда, включая сонеты, и вот теперь его усердие
вознаграждено. Ну, конечно, "Генрих IV", часть первая! Та сцена, где
Фальстаф получает заслуженную взбучку от двух "мерзавцев в плащах"[23].
Упомянутые мерзавцы в героически-эпическом изложении Фальстафа превращаются
сначала в четырех мерзавцев, потом в семерых мерзавцев, потом в одиннадцать
мерзавцев... С тех пор выражение "мерзавцы в плащах" становится поговоркой,
означающей "воображаемые мерзавцы".

[23] Шекспир, "Генрих IV", часть I, акт II, сцена II. В начале сцены
имеется ремарка: "Большая дорога у Гэдских холмов" (пер. Б.Пастернака).

В голове Пуаро что-то щелкает, и с темного дна бельгийского подсознания
медленно всплывает червячок догадки -- пока еще смутная идея о некоей связи
между этими мифическими противниками и "опаленными солнцем бродягами",
которые всегда убыстряют свой шаг, когда проходят через Клойстергэм. Что
это, живописный штришок, призванный подчеркнуть заштатность городка? Или
упомянутая мелкая деталь означает, что обвиняемый -- если, конечно,
преступление вообще имело место, -- пытается заманить неискушенного
следователя в ловушку, убедить его, что злодейство -- дело рук заезжего
негодяя.
Тем временем Порфирий Петрович пробирается узкими тропками по
запутанному лабиринту человеческой психологии. Прислушаемся же к тому, о чем
толкуют знаменитые сыщики.

ПОРФИРИЙ ПЕТРОВИЧ, с жаром. Да, еще два детских характера, еще две
невинные души! Но невинные лишь до определенной степени. Эдвин открыто
признает: он "мало что знает, кроме своего инженерного дела" и, как типичный
представитель своего возраста, не в состоянии понять капризов и настроений
юной девушки. Но в романе имеется также немало указаний на то, что Роза не
просто взбалмошная девица. Когда она слышит доносящееся из собора пение
Джаспера, ее охватывает непритворный страх, и Роза просит Эдвина увести ее
как можно скорее. А вот и другая сцена: вспоминая о бале и своей подруге,
переодетой молодым человеком, Роза буквально впадает в экстаз. Думаю, я не
возьму на себя слишком большую смелость, если стану утверждать, что такое
поведение является не чем иным, как эротическим беспокойством, хотя и
неосознанным. Это очень характерно для девушки ее возраста.
ПАТЕР БРАУН, вздыхая. Секс, секс, секс... Бедный Диккенс.
АРЧЕР, сквозь зубы. Да будет вам! Несмотря на всю викторианскую
добропорядочность своих романов, сам Диккенс отнюдь не был святошей. Это