"Георгий Георгиевич Фруменков. Узники Соловецкого монастыря " - читать интересную книгу автора

Патока.
В архиве Ленинградского отделения института истории находится
дело "О ссыльном черкашенине, который содержится в Соловецком
монастыре в тюрьме". Оно включает грамоты о Патоке из коллегии
иностранных дел и синода.
Синодальный приговор датирован 20 мая 1721 года. Приведем его:
"Великого государя-царя и великого князя Петра Алексеевича, всея
великия и малыя, и белыя России самодержца указ из святейшего
правительствующего синода Соловецкого монастыря архимандриту
Варсонофию.
Сего мая 19 дня в святейший правительствующий синод из
государственной коллегии иностранных дел в доношении написано: по его
де великого государя указу, по доношению из оной коллегии, приговором
правительствующего сената решено малороссиянину Захару Патоке за
неправые его о великих делах доношения вместо смертной казни учинить -
вырезать язык и сослать в Соловецкий монастырь в заточение в
Корожанскую тюрьму вечно. И та казнь ему, Патоке, учинена... И сего же
мая в 19 день по его великого государя указу и по приговору святейшего
правительствующего синода велено тебе, архимандриту, оного
малороссиянина Патоку, как пришлется из государственной коллегии
иностранных дел в Соловецкий монастырь, принять и содержать его в
Корожанской тюрьме в заточении вместо смерти вечно"(25).
Вслед за синодальной бумагой полетела в Соловецкий монастырь
депеша из коллегии иностранных дел от 10 июня 1721 года за подписью
самого барона П. Шафирова. В новой грамоте предписывалось соловецкому
архимандриту: "И ежели он, - Патока, сидя в тюрьме, станет кричать за
собою какое наше государево слово и дело, и таких произносимых от
него, Патоки, слов не слушать для того, что он, Патока, доносил о
многих великих и важных делах, а потом перед сенатом повинился, что то
все затевал напрасно. И показал он при том о себе, как и другие о нем
при следовании дела показали, что он человек сумасбродный и часто
бывает в беспамятстве и говорит то, чего и сам не знает, и для того
он, по приговору сенатскому, от смертной казни освобожден".
Нужно полагать, что у государственного подканцлера были серьезные
основания давать такие наставления соловецким инквизиторам.
В 1724 году последовал донос: Патока якобы говорил монаху Дамаску
о том, что он сослан в монастырь без указа царя и хотел объявить царю
о злоумышленном деле на его здоровье. Вследствие этого правительство
указом от 22 мая 1724 года обязывало губернскую канцелярию допросить
"гетманского генерального писаря". Монаха Дамаска велено было прислать
в Преображенский приказ при любых показаниях колодника.
Для разбора кляузного дела архангельский вице-губернатор
Ладыженский направил в Соловки прапорщика Ивана Резанцева. 22 июня
1724 года губернский следователь допрашивал Патоку в Корожанской
башне. Разговор происходил наедине, без свидетелей, с глазу на глаз.
Результаты допроса Резанцев представил Ладыженскому, а тот, в
свою очередь, переслал протокол следствия, скрепленный подписью
узника, в Петербург. Вот что выяснилось: на допросе Патока показал,
что он вовсе не генеральный писарь, за кого его принимают, а только
писарь из Лубен. С соловецким монахом Дамаском "никаких слов не