"Георгий Георгиевич Фруменков. Узники Соловецкого монастыря " - читать интересную книгу автора

жестокое наказание не достигло цели. Искатель справедливости,
неугомонный казачий писарь из Лубен даже без языка сумел крикнуть
всенародно слово и дело государево на Головкина и Шафирова. Замешанные
в заговоре Мазепы дельцы не исключали такой возможности. Они были
предусмотрительными людьми. Начальнику соловецкой тюрьмы
предписывалось не обращать внимания на произносимые несчастным узником
слова, но местные "блюстители порядка" не проявили должной
сообразительности.
Архангелогородская губернская канцелярия всегда, как известно,
отличавшаяся пунктуальным выполнением инструкций центра о содержании
секретных арестантов, на этот раз перестаралась в своем усердии.
Невольные свидетели происшествия 8 февраля 1724 года монах Никанор и
солдат Рышков, слышавшие "блевание" Патоки, распоряжением губернской
канцелярии были брошены в застенок.
Однако Петербург распорядился предать забвению дело Патоки, а
самого писаря держать по-прежнему в башенном каземате под крепким
караулом. Пришлось выпустить на свободу свидетелей слова и дела,
объявленного арестантом Корожанской башни. Перед Никанором и Рышковым
распахнулись двери тюрьмы, в которой они просидели без всякой вины
более года.
Местные власти не ожидали такого решения. Их недоумение понятно.
Распоряжение высшего начальства было беспрецедентным.
Губернская канцелярия заключила, что Захар Патока хорошо известен
правительству как неуемный ябедник и сутяга, одержимый страстью к
политическим доносам. Но с точки зрения историка русско-украинских
взаимоотношений действиями Патоки руководили благие намерения и
патриотические побуждения. Писарь из Лубен осуждал авантюру предателя
интересов своего народа Мазепы, хотел раскрыть перед стоящими у власти
известные ему тайны батуринского заговора и назвать имена русских
пособников "украинского ляха".
Приходится сожалеть, что Патоке не удалось осуществить своего
замысла. Можно думать, что сведения, которыми он располагал, обогатили
бы наши знания о заговоре Мазепы, казачьей старшины и близких к
гетману лиц.
Захар Петрович Патока был замучен монахами и унес с собой
известные ему секреты.
Еще немало сынов "плодовитой матки казацкой" заключали в себе в
XVIII веке стены Соловецкой крепости, но самым известным среди них был
Петр Иванович Кальнишевский - последний кошевой Запорожской Сечи. Он
занимал свой пост с 1765 года до самой ликвидации "казацкого
государства", то есть десять лет подряд, чего до тех пор в коше "из
веку веков не бывало".
За спиной Кальнишевского стояла казачья старшина, ставленником
которой он был. Выходец из дворянского рода, лично богатый
человек(29), Кальнишевский верой и правдой служил русскому
правительству, хотя межевые тяжбы царизма с выборным правительством
Сечи в последние десятилетия существования коша осложняли
взаимоотношения сторон.
Были, конечно, доносы и на Кальнишевского. В "просвещенный" век
Екатерины, когда доносы поощрялись правительством и общество было