"Георгий Георгиевич Фруменков. Узники Соловецкого монастыря " - читать интересную книгу автора

вынужден был 13 декабря 1867 года обратиться к министру внутренних дел
с письмом, в котором потребовал ликвидации автономии островов и
подчинения их общему полицейскому надзору. Губернатор назвал известные
ему факты вопиющего насилия монахов над богомольцами.
Двух богомольцев, заподозренных в краже вещей на Соловецком
подворье, монахи едва не замучили до смерти. Один из них "был привязан
к столбу среди двора таким образом, что едва касался земли ногами, все
тело его вытянулось, кисти стянутых назад рук почернели от натиска
крови", а другой "был на ночь притянут к оконной решетке также руками
назад". Мучители остались безнаказанными: "Дело кончилось уверением,
что такие истязания не повторятся, что позорный столб снят и что
монах-каратель лишен рясофора"(10). Если таковы были условия жизни и
работы штатных служителей и богомольцев, то положение арестантов,
присланных "в тяжкие труды под конвоем", не поддается описанию.
Арестанты были бесправными людьми. Жаловаться на своих мучителей они
не могли. Некоторые из заключенных предпочитали смерть каторжным
работам и готовы были решиться на самоубийство.
Как и в предшествующие столетия, ссылали в Соловки в
административном порядке, без суда и следствия, без указания вины
арестанта. О причине ссылки обычно говорилось в общих словах "за
соучастие в злоумышленном обществе", "за дерзкое порицание
установленного государственными законами образа правления", "за
раскольничество", "за старообрядчество", "за отпадения от
православия". Из сектантов только скопцов называли своим именем.
В XIX веке соловецкая тюрьма стояла по-прежнему вне контроля
судебных и тюремных учреждений. Ею единолично распоряжался
архимандрит, пользовавшийся комендантскими правами. Ему поручено было
"личное за арестантами наблюдение"; он должен был требовать от
караульного начальника выполнения возложенных на него обязанностей по
охране тюрьмы и заключенных. Штаб-офицер подчинялся игумену и содержал
арестантов по инструкции, которую давал ему комендант крепости и
острога. Караульный офицер обязан был каждое утро являться к
архимандриту и рапортовать о состоянии арестантов. Осуществлять
тюремные функции игумену помогала старшая братия, которая, по словам
архангельского губернатора, получила значение "обособленной и
безответственной в отношении к арестантам власти".
Строгость режима во многом зависела от характера и нрава
начальника тюрьмы. При менее жестоких настоятелях с постройкой здания
острога несколько улучшились условия жизни заключенных. Рядовых
арестантов запирали в камерах только на ночь, а днем они свободно
выходили в коридор, и там разгорались жаркие религиозные диспуты,
нередко перераставшие в рукопашные схватки. Солдатам приходилось
разнимать фанатиков. Но бывало, что и солдаты принимали участие в
дискуссиях. В летописях монастыря отмечены случаи, когда закоренелые
"еретики" совращали даже иноков в раскол и скопчество. Поэтому
архимандриты с большой осторожностью прикрепляли монахов к
арестантам-сектантам для бесед и увещеваний. Арестантам разрешалось
ходить по очереди на монастырскую кухню за пищей, совершать прогулки
по тюремному двору, ходить на монастырский двор за водой и дровами.
Правда, все это дозволялось только в зимнее время, когда в монастыре