"Диана Гэблдон. Чужеземец " - читать интересную книгу автора

сделать для этого мальчишки. Только имей в виду - возможно, я уже
опоздала, - предупредила она. - А уж раз к этому приложил руку наш туповатый
священник, он-то потребует самого строгого приговора. Но я все равно
попытаюсь. А ты пока потолки розмарин - это отнимает целую вечность.
Она ушла, а я схватила пестик и стала машинально толочь и тереть, почти
не обращая внимания на то, что из этого получается. Закрытое окно заглушало
шум дождя и толпы, они просто сливались в единый угрожающий шелест. Я, как
любой школьник, читала Диккенса. И других, более ранних авторов: описания
безжалостного правосудия тех времен, применяемого ко всем правонарушителям
независимо от их возраста и жизненных обстоятельств. Но одно дело - находясь
на безопасном расстоянии в одну-две сотни лет, читать истории о том, как
детей "по закону" вешали или калечили, и совсем другое - спокойно сидеть и
толочь травы, в то время как подобное происходит прямо у тебя под ногами.
Решусь ли я вмешаться, если приговор для мальчика окажется слишком
жестоким? Я переместилась вместе со ступкой к окну и выглянула наружу. Толпа
заметно выросла - по Хай Стрит подходили еще люди, привлеченные сборищем.
Новоприбывшим сначала возбужденно выкладывали подробности, потом они
смешивались с толпой, и все больше лиц с ожиданием поворачивалось к дверям
дома.
Я смотрела вниз, на толпу, терпеливо стоявшую под дождем в ожидании
приговора, и внезапно кое-что поняла. Я, как и многие другие, ужасалась
сообщениям из послевоенной Германии: историям о депортациях и массовых
убийствах, о концлагерях и о том, как там сжигали людей. И, как и многие
другие, я задавала себе вопрос: "Как немцы могли это допустить? Они не могли
не знать, не могли не видеть грузовики, заборы и дым. Как они могли стоять в
стороне и ничего не предпринимать?" Что ж, теперь я знала, как.
В данном случае дело даже не шло о жизни и смерти. А покровительство
Каллума, скорее всего, не допустило бы нападения на меня. Но вот я стояла
тут и представляла себе, как выхожу наружу, одинокая и беззащитная, чтобы
противостоять толпе солидных и добродетельных сельчан, алчущих наказания и
крови, которые могут рассеять скуку повседневного существования - и мои
руки, охватившие миску, стали скользкими от пота.
Человек стал стадным животным в силу необходимости. Со времен первых
пещерных жителей люди - слабые и беззащитные, но достаточно
сообразительные - выжили только потому, что объединялись в группы, поняв,
что их сила - в численности. И это знание, которое они впитали за века с
материнским молоком, и лежит в законе толпы. Ибо выйти из группы и остаться
одному, чтобы противостоять ей, в течение бесчисленных тысячелетий означало
для осмелившегося на это одно - смерть. Чтобы выстоять против толпы,
требуется нечто большее, чем простая отвага; нечто, лежащее за пределами
человеческих инстинктов. А я боялась, что не обладаю этим "нечто", и
стыдилась этой боязни.
Мне показалось, что прошла вечность прежде, чем дверь снова открылась и
в комнату вошла Гейли, как всегда, хладнокровная и невозмутимая, держа в
руках кусочек угля.
- Нам придется профильтровать отвар, - бросила она, словно продолжая
разговор. - Думаю, мы пропустим его через уголь, завернутый в муслин. Так
будет лучше всего.
- Гейли, - нетерпеливо сказала я. - Не испытывай меня. Что там с
подручным кожевника?