"О Галиче - Другие. Статьи" - читать интересную книгу автора

"Марш мародеров", и "Левый марш", маршеобразные ритмы звучат в "Ночном
дозоре" и "Законе природы". Любимый им жанр романса тоже отражен в
названиях: "Городской романс", "Петербургский романс", "Салонный романс",
"Цыганский романс".
Но главное, конечно, не в названиях; музыка Галича - активное
действующее лицо, она пронизывает многие его тексты, порой служа фоном,
порой вмешиваясь в действие. В "Возвращении на Итаку" гавайская гитара
довоенной "Районы", которую крутят на патефоне за стеной у соседей,
сопровождает ночной обыск на квартире у Мандельштамов, а потом та же
"Рамона" - в глотке пьяного блатаря в телячьем вагоне, где заключенных везут
по этапу. Веселая еврейская песенка "Тум-балалайка", исполняемая оркестром
смертников перед газовой камерой в Освенциме, проходит рефреном в "Балладе о
вечном огне", контрастом подчеркивая трагизм сюжета. А старинный вальс "На
сопках Маньчжурии" - "Спит Гаолян, сопки покрыты мглой" - звучит лейтмотивом
в песне, посвященной Михаилу Зощенко...
А в одном из шедевров Галича - чеканном, афористичном стихотворении
"Слушая Баха", посвященном Ростроповичу, великая вечная музыка противостоит
дремучему невежеству тирании:

И не знают вельможные каты,
Что не всякая близость близка,
И что в храм ре-минорной токкаты
Не действительны их пропуска!

Иногда музыка у Галича - в обличье сарказма: "И терзали Шопена лабухи"
(на похоронах Пастернака), или открытая пародия, как в "Композиции э 27",
где он с неприкрытой издевкой использует для пародирования объявлений
музыкальный проигрыш из ошанинско-островской "А у нас во дворе". А иногда
она звучит зловеще, как в "Ночном дозоре", где барабаны вторят шагам
бронзового генералиссимуса: "И бьют барабаны - трам-там-там" (в этом месте
Галич, оставив струны, имитировал барабанный бой, отбивая такт пальцами по
корпусу гитары).
Но и там, где музыка вроде бы и не присутствует впрямую, стихи часто
строятся по законам контрапункта - многопланово, разноголосно, действие
происходит одновременно в разных местах и разных временах. Таковы "Аве,
Мария", "Летят утки", "На сопках Маньчжурии". При этом полифоническое
развитие песни влечет за собой изменение и ритмики строф, и лексики.
Галич прекрасно знал и любил искусство цыган. Помнится, еще в раннем
"Таймыре" в финале одного из актов к герою в гостиничный номер врывается
администратор цыганского ансамбля и, принимая его по ошибке за влиятельного
музчиновника, восклицает: "Вам нужна классика? Мы работаем классику! Чавела,
на сцену!" - и комната заполняется поющими и пляшущими "ромалэ". Здесь это
выглядело добродушно-пародийно, но вот в песнях Галич использует цыганские
мотивы уже всерьез, цитируя и перефразируя их. Так он делает в "Прощании с
гитарой" (подражание Аполлону Григорьеву), в "Больничной цыганочке", в
"Ночном разговоре в вагон-ресторане" (из "Поэмы о Сталине") и, конечно, в
посвященном Александру Блоку "Цыганском романсе", где он так артистично пел
"Конавэллу":

Ай да Конавэлла, гран-традела,