"Иштван Галл. Первоапрельский дурак " - читать интересную книгу автора

- Но, дядя Миклош, я затем и бросилась обратно... чтобы сообщить вам...
- Дитя мое, сперва отдышитесь.
- Мы спасены, дядя Миклош!
- Что вы этим хотите сказать?
Они бежали.
- Кто бежал, Анна?
- Войска удрали: и немцы, и венгры - все до единого... Город пуст. И
пришла я не одна, а с господином адвокатом.
- Что же теперь будет с нами?.. Выходит, обойдется без борьбы?
- Дядя Миклош, мы спасены! Радоваться надо, а вы строите такую
разочарованную мину!


5

Заслышав добрую весть, все обитатели усадьбы устремляются в кабинет. В
их числе даже те из слуг, кто до сих пор не переступал барского порога:
судомойки, конюхи, дворовая челядь. И никто их сейчас не оговаривает за это
(поистине радость лишает ума!).
До сей поры ярко освещенный дом безмолвно сиял в ночи как дерзкий вызов
судьбе; сейчас же он ошалело пялится на парк десятками светящихся окон и
шумит, бурлит, словно хмельное, разудалое веселье внутри достигло самого
разгара.
Все говорят наперебой и оживленно жестикулируют. Женщины визгливыми
голосами стараются перекричать одна другую, мужчины от избытка чувств
толкаются и радостно восклицают, и весь собравшийся люд, наступая друг другу
на ноги, кружит и топчется по ковру.
Здесь же находятся и пленные, сбившись в одну шумную кучку; своей
необычной, снабженной множеством карманов униформой они резко выделяются
среди штатской публики. Из всего происходящего они делают вывод, что, должно
быть, празднуется победа, высоко поднятыми растопыренными пальцами они
изображают букву "V" и в быстром ритме горланят охальную солдатскую песню о
каком-то парне, который подцепил триппер: "It's a long way to
Tipperery..."{11}
И тут кто-то затягивает "Гимн". Шум в комнате стихает. Постепенно и
остальные подхватывают пение, надрываются громче и громче, во всю мочь, поют
проникновенно и с полным самозабвением, и, когда успевают дойти до слов
"ис-купилна-родсвой-грех-про-ошлыйигря-ду-ущий", стекла в окнах дрожат от
оглушительного рева.
Закончив строфу, все прочувственно замолкают.
Женщины всхлипывают.
Миклош Ради держится молодцом, лицо его напряжено, однако ресницы
подозрительно вздрагивают, словно из-под них готовы пробиться наружу
природные источники. Он поднимает руку, как бы собираясь произнести речь, но
способен выговорить лишь два слова:
- Всех-всех благодарю...
Первой он привлекает к себе Анну, а та, припав к его плечу, разражается
плачем; рыдания все сильнее сотрясают ее, и смущенный Миклош в конце концов
вынужден оттолкнуть барышню.
Он обнимает Мили, долго гладит костлявую старушечью спину.