"Марк Лазаревич Галлай. Авиаторы об авиации " - читать интересную книгу автораи всего человеческого общества.
И когда этот трамплин оказывается, по мнению писателя, недостаточно высоким, он решительно "надстраивает" его, нимало не тревожась о проистекающих от этого познавательных, фактических, исторических и всяческих иных потерях. "Силой своего таланта он намеренно возвышает своего героя и обстоятельства жизни вокруг него. И если бы не талант автора, это возвышение стало бы просто преувеличением", - справедливо замечает биограф писателя, его старый знакомый и коллега, бывший летчик Марсель Мижо{5}. Вот именно - если бы не талант! Оговорка отнюдь не пустяковая... И все же, наверное, прав Р. Грачев, объясняя сдержанную реакцию французских летчиков - товарищей Экзюпери - на его произведения в большой мере тем, что присущий этим произведениям высокий пафос далеко не всегда соответствует реально складывающейся обстановке. Так, о линейном пилоте, спокойно планирующем на посадку в одном из промежуточных аэропортов своего маршрута, Экзюпери говорит: "он был подобен завоевателю", а для директора воздушной линии Ривьера названия городов, над которыми проходил самолет его компании, были "крепостями, взятыми с бою". Впоследствии, в очерке "Пилот и стихии", Экзюпери сам признает, что может "описать ярость стихий не иначе, как нагромождая превосходные степени, а это не дает ничего, кроме неприятного ощущения преувеличенности". И это у Экзюпери не единственное высказывание подобного рода. Он с сочувствием и пониманием пишет, как тому же директору Ривьеру из "Ночного полета" нравилось, что один из его пилотов "говорил о своем ремесле просто, говорил о полетах, как кузнец о своей наковальне". несдержанно, приподнято, остро эмоционально, иногда даже пышно, привнося элемент чрезвычайности в самое обыденное и каждодневное. Порой, когда читаешь его, кажется, что это писал не взрослый, да еще хлебнувший немало лиха на своем веку мужчина, а восторженный, порывистый юноша... Не хочется (да и бессмысленно было бы) выдавать сейчас оценки: хороша такая манера письма или плоха. Наверное, это зависит от вкуса. Но бесспорно то, что, прочитав хотя бы несколько строк из раскрытой наугад, ранее незнакомой книги писателя, каждый безошибочно определит: "Это - Экзюпери". Нет также, как мне кажется, достаточных оснований считать, что именно своей профессии - или прежде всего ей - обязан Сент-Экзюпери тем, как поэтично и возвышенно воспринимал он окружающее. Возможность увидеть мир с высоты, к сожалению, сама по себе еще не равнозначна высокому видению мира. Первое - доступно любому летчику. Второе - под силу немногим избранным, независимо от их профессиональной принадлежности. Поэтому трудно согласиться с М. Мижо, когда он говорит, что на высокий уровень обобщений, характерный для Экзюпери, "писателя, надо думать, вознесло ремесло летчика". И точно так же, если вслед за В. В. Смирновой - автором очень интересного и во всем остальном вполне убедительного очерка "Человек в полете"{6} - считать, что все книги Экзюпери - это прежде всего раздумья человека, поднявшегося над землей и владеющего техникой полета, остается необъяснимым, почему же сотни тысяч летчиков, летавших и по сей день летающих по белу свету, дали человечеству лишь одного неповторимого |
|
|