"Север Гансовский. Пробужденье (Журнал "Химия и жизнь", 1969, NN 11-12)" - читать интересную книгу автора

Федя, само собой разумеется, тетрадку оттолкнул.
- Не пройдет, - сказал он. - Через редколлегию не пройдет, прямо тебе
скажу. Не та тема и имя не то. Кроме того, не ново. Про сон уже печатали.
И про бодрствование.
- Так значит, мы уже на "ты", - задумчиво произнес мужчина раскатистым
интеллигентным басом. - Польщен, конечно...
Тут он внимательно оглядел Федю Пряничкова, как если б только теперь
по-настоящему увидел: немощную ручку, которую тот оборонительно выставил,
серый галстучек на серой рубашке.
Физиономия бородача потеряла благодушие, что-то раздерганное,
отрывистое появилось и глазах за стеклами очков. На миг в комнате
сделалось напряженно, как в ожидании взрыва. Затем все покатилось обратно,
мужчина усмехнулся, стал опять похожим на большого доброго медведя.
- Ладно, - согласился он. - Не понравится, не станете печатать. На
сохранении рукописи тоже не настаиваю. К этой проблеме я уже не вернусь,
ждут другие дела.
Он отодвинул Федину ладонь, положил тетрадку на край стола. Полез к
себе во внутренний карман пиджака, извлек белую таблетку.
- Вот. Если найдется доброволец, можно попробовать... А за сим, - он
выпрямился и выкатил грудь колесом, - разрешите откланяться.
Официальность этой позы заставила Федю встать, что было, в общем-то,
против его правил.
Бородатый еще раз улыбнулся - теперь он окончательно стал тем галантным
бонвиваном, каким был на улице. Он приятельски хлопнул Пряничкова по
спине, горячо встряхнул Федину руку, вывихнул ее при этом, извинился, тут
же вправил, проделся в свой вещмешок и ушел - может быть, открывать
нефтяное месторождение под Байкалом, может быть, строить аппарат для
прямого преобразования времени в пространство.
Пряничков стоял у стола всклокоченный и расшатанный. Он взял тетрадь,
брезгливо перелистнул несколько страниц. Почерк был адский, бегущий, текст
повсюду уродовали зачеркивания, исправления, стрелки. Федя с трудом понял
фразу: "Множество людей, как правило, спит". Он хмыкнул. Потом речь пошла
о пиковых состояниях, и с великой мукой Пряничкову удалось разобрать:
"...видим, что большинство пиковых состояний являются феноменами
приятия, приема. Вопрос в том, чтобы личность умела впустить их, отдаться,
снять тормоза, позволить... Природа Существования предстает тогда в
обнаженном виде, а вечные ценности кажутся атрибутами самой
Реальности...".
Далее на десяти листах с обеих сторон следовали уравнения, таблицы,
графики, параболы, гиперболы, чуть ли не метафоры. Все заканчивалось
длиннющей химической формулой, в которой Пряничков разобрал только начало
- "СхНуО..." - и почему-то в квадратных скобочках. Дальше было
"СНзN-СО-ОС..." и еще много таких же символов, построенных то в ромбики,
то в трапеции - в их журнале один Гурович из отдела совершенно точных
знаний мог разобраться во всем этом... Еще мелькнуло что-то вроде
"...ингибирование СхНу-радикалами приводит к изменению конформации
клеточных нуклеаз по бета-типу в нашей классификации...".
Федя вздохнул, воровато огляделся, проследовал в угол комнаты и уронил
тетрадку в корзину для мусора. Затем обессиленный решительностью этого
деяния, вернулся на свое рабочее место, сел, нервозно взял витаминную