"Север Гансовский. Спасти декабра! (Авт.сб. "Три шага к опасности")" - читать интересную книгу автора

- Да. Тебе тоже?
- Ага. Может быть, так и должно - от одиночества. Как представишь себе:
крикни, и звук так пойдет и пойдет над черными пустынями, и никто не
услышит.
- Да брось ты! И так тоска... - Вост помолчал, а потом добавил: - В
общем, мне тоже страшно не так, как бывает перед землетрясением.
По-другому... Ну ладно, подождем.
Андрей кивнул, хотя Вост не мог этого видеть. Передвинул рычажок в
прежнее положение. Затем повернулся в кресле и включил Книгу Погибших.
По-настоящему то была не книга, а магнитофонная запись. Полстолетия
назад потерпела аварию экспедиция "Юпитер-1". Корабль должен был сделать
облет планеты, но оказался втянутым в гигантский газовый шар. С самого
начала три члена команды понимали, что от рокового мгновения, когда
изменилась орбита полета, им остается считанный срок. Они летели навстречу
гибели, им предстояло долго лететь. Некого было винить в случившемся, они
никого не винили. Молодые, полные энергии, трое были обречены,
человеческая помощь не могла дотянуться до них через миллионы километров
черного космического вакуума. Трое оказались один на один с равнодушным
мирозданием, и эти последние недели они наговаривали свои мысли на пленку,
транслируя наобум. У них прервалась связь с Землей - радиационный экран
"Юпитера" не пропускал. Они не знали, дойдет ли что-нибудь до людей. Но
автоматическая станция на Ганимеде поймала большую часть передач, и так
Книга Погибших вошла в мировой фонд классики.
Спокойно, непретенциозно, понимая, что сказанное уже никак не повлияет
на их собственную судьбу, трое - с той, окончательно объективной стороны,
из-за грани - говорили о судьбах человечества. Андрей особенно любил
Третьего - члены погибшей команды не поставили имен под своими текстами,
и, хотя позже анализ показал, что кому именно принадлежит, записи были
изданы так, как сделаны.
Чуть глуховатый голос диктора-чтеца заполнил кабину.


"...Сегодня двенадцатые сутки. Сделали расчет, и ясно, что осталось еще
восемнадцать. Если, конечно, ничего не случится раньше. Каждый тут же
подумал, что лучше, если б раньше и внезапно, по все промолчали. Вообще я
жалею теперь о нашем решении не обсуждать проблему смерти, вовсе не
упоминать о ней. Сгоряча мы взяли на себя этот обет, теперь он гнетет, как
всякая догма. Приходится притворяться, будто мы не думаем о гибели, хотя
она неизбежна. Лицемерие утомляет, но все равно каждый поглядывает на
другого, думая про себя: "Уж я-то не нарушу слова, пусть лучше он"... Так
или иначе, настроение "утром" в 6:00 было неважным. Прозвучали цифры,
стало тихо, никак было не придумать, о чем говорить. И тут нас снова
выручил наш бельчонок, Белк. Все разрядил. Белк вспрыгнул на панель
стигометра, сел, сложив на животике лапы и выставив вперед одну заднюю
ногу. И стал похож на толстенького монаха-францисканца из Рабле или Шарля
де Костера, который после плотного обеда лукаво размышляет о греховности
всего земного. У Белка есть очень много поз, но такой мы еще не видели.
Третий показал на него, и мы все улыбнулись - ладно, пока еще живем.
Даже странно, как много он нам дает - маленький живой комочек.
Присутствие зверька постоянно напоминает нам о том, что мы люди. Наверное,