"Север Гансовский. Двадцать минут " - читать интересную книгу автора

верю. Все кажется, что это сон или книгу читаю.
Но Николай понял.
- У меня то же самое. Как будто все не со мной происходит, а с кем-то
другим. И я смотрю со стороны.
Им обоим теплее стало от этого общего чувства, и Миша переступил ближе
к Николаю.
- Слушай, а какое сегодня число?
- Двадцать первое... Или, скорее, двадцать второе. Я знаю, почему ты
спросил.
- Почему?
- Ну, Ефремов утром говорил, помнишь? Немцы листовки кидают, что
двадцать третьего в Москву войдут. Завтра то есть или уже сегодня.
Миша покачал головой. Значит, Ефремов подбирает фашистские листовки. Он
и сам поднял было одну перед боем у Воскресенского. Просто из любопытства.
Но Коля Зайцев, комсорг, сказал: "Неужели будешь читать эту гадость?" А
Ефремов, выходит, читает и даже другим рассказывает.
Помолчали. Николаю не хотелось уходить, он начал новое.
- А Нина здорово держится. Молодец девчонка, да?.. - Потом он
обернулся. - Вроде идет кто-то... Ефремов.
Ефремов приближался со стороны городка. Его узкие, прищуренные глаза
скользнули по лицам Миши и Николая. Он со свистом втянул воздух сквозь зубы.
- Мороз дает. Нам же, между прочим, минус - танки у немца вязнуть, не
будут... Черт, холодрыга какой! Сала, что ли, съесть, погреться? - Он вынул
из кармана кусок сала прямо с табачными крошками, осмотрел, обдул и
откусил. - Лейтенант меня не спрашивал? Ну что, студенты, поняли, какая
она - война? Лейтенант меня не спрашивал?
Это он обращался к Мише, а тому не хотелось отвечать. Он спрашивал
себя, почему другие не замечают, насколько все оскорбительно в Ефремове.
Каждый жест, каждое слово. Николай не студент, но Ефремов назвал его так за
худобу и щуплость. Насчет войны спрашивает так, будто он им еще годы назад
говорил, какая она будет, а они не верили и только теперь, наконец,
убедились. Подошел, сам ест, а другим не предлагает.
Ефремов как будто прочел его мысли:
- Сала хочешь? Замерз небось?
- Нет, - буркнул Миша. Это тоже было гнусно - ему предлагать, а Николаю
нет. Почему-то другие не замечали таких вещей. Смеялись глупым шуткам
Ефремова, кивали и равнодушно соглашались, когда он говорил что-нибудь свое,
самоуверенное
- А то возьми кусочек. Потом не дам.
Николай отвернулся и пошел прочь.
- Не надо, - сказал Миша. - Не хочу, спасибо.
Ефремов вдруг обозлился.
- "Спасибо", - повторил он с неожиданной ненавистью. - "Спасибо",
"пожалста", - интеллигенция. Уже пол-России отдали, а все "пожалста".
- Не бойся, не отдали, - сказал Миша.
- А куда дальше-то? Вот ты с чем воюешь? - Он показал на Мишину
винтовку. - С палкой. А у немца автомат.
- Знаешь что! - Мише хотелось выругаться, но он сразу почувствовал, что
получится как-то неумело и жалко. Сжав зубы, он отвернулся и пошел догонять
Николая.