"Роже Мартен дю Гар. Семья Тибо (Том 3)" - читать интересную книгу автора

Она слушала, не перебивая. Впрочем, традиционный протестантизм ее семьи
достаточно подготовил ее к принятию той мысли, что общество вовсе не
обязательно должно существовать на какой-то совершенно незыблемой основе и
что долг человека - утверждать свою личность и последовательно доводить до
самого конца действие, продиктованное ему совестью. Жак чувствовал, что она
его понимает. В молчании Женни он ощущал пробуждение чуткого ума,
уравновешенного и здравого, плохо, разумеется, подготовленного для
теоретических рассуждений, но способного обрести свободу и стать выше
предрассудков, а за этой никогда не покидавшей ее сдержанностью он ощущал
трепет чувствительной души, готовой служить любому великому делу, достойному
того, чтобы ему всем пожертвовали.
Все же она не смогла удержаться от недоверчивой и почти неодобрительной
гримаски, когда Жак принялся доказывать, что капиталистическое общество, в
котором она жила, ничего не подозревая, узаконивает возмутительную
несправедливость. Она мало размышляла об имущественном неравенстве людей, но
принимала его как неизбежное следствие неравенства человеческих натур.
- Ах, - вскричал он, - мир обездоленных, Женни! Вы, - я уверен, - не
представляете себе, что это такое в действительности! Иначе вы бы не качали
головой, как сейчас... Вы не знаете, что тут рядом с вами существует
необозримое множество несчастных, для которых вся жизнь сводится к тому,
чтобы тяжко трудиться, день за днем гнуть спину на работе без сколько-нибудь
приличного вознаграждения, без уверенности в завтрашнем дне, без возможности
на что-либо надеяться! Вам известно, что добывают уголь, строят фабрики. Но
думаете ли вы хоть изредка о миллионах тех людей, которые всю свою жизнь
задыхаются во мраке шахт, о миллионах других, у которых нервы изнашиваются
раньше времени в механическом грохоте заводов, или хотя бы о находящихся в
чуть лучшем положении тружениках полей, чья доля - ежедневно ковыряться в
земле по десять, двенадцать, четырнадцать часов в сутки, в зависимости от
времени года, чтобы продавать обкрадывающим их посредникам добытое в поте
лица? Вот она, людская страда! Преувеличиваю? Нисколько. Я говорю о том,
чему сам был свидетелем... Чтобы не подохнуть с голоду в Гамбурге, я должен
был наняться на поденную работу вместе с сотней других несчастных парней,
понуждаемых той же необходимостью, что и я, - раздобыть себе кусок хлеба. В
течение трех недель я с утра до вечера подчинялся начальникам рабочих
бригад, похожим на надсмотрщиков над галерными рабами, и слушал их команду:
"Подымай балки! Таскай мешки! Кати тачки с песком!" По вечерам мы уходили из
порта, унося свой жалкий заработок, и набрасывались на еду, на водку,
изнуренные, облепленные грязью, с выпотрошенным телом и опустошенным мозгом,
измочаленные до того, что уже даже не возмущались! Может быть, вот что самое
ужасное: большинство этих несчастных даже не представляют себе, что являются
жертвами социальной несправедливости! Просто понять нельзя, откуда у них
берутся силы выносить как нечто вполне естественное это страшное, каторжное
существование! Я-то смог убежать из этого ада, потому что, на свое счастье,
знаю несколько языков, потому что умею накропать газетную статейку... Но
другие? Они продолжают работать, как каторжники! Вправе ли мы, Женни,
мириться с тем, что все это существует, что оно продолжается, что оно
представляет собою обычную долю человека на земле?
Ну, а заводы? Одно время я работал в Фиуме на пуговичной фабрике
заправщиком. Я стал рабом машины, которую надо было заправлять без перерыва
каждые десять секунд! Невозможно было хоть на минуту дать отдых мысли или