"Роже Мартен дю Гар. Семья Тибо (Том 3)" - читать интересную книгу автора

молчаливым. В сером однообразии этих лет были, правда, просветы: нежность
матери, любовь Даниэля... И все же - нет... Счастливой, по-настоящему
счастливой? Нет, никогда.
Она подняла глаза и отрицательно покачала головой.
Она увидела, как он глубоко вздохнул, решительным жестом откинул со лба
свою прядь и вдруг улыбнулся.
Он ничего не сказал; он не смел обещать ей счастье, но, не переставая
улыбаться и смотреть ей в глаза, в самую их глубину, взял обе ее руки, как
сделал это, когда пришел, и прижал их к своим губам. Она же не спускала с
него глаз. Она чувствовала, как сердце ее бьется, бьется...
Лишь гораздо позже поняла она, с какой отчетливостью образ Жака -
такого, каким он стоял здесь, склонившись к ней, - запечатлелся именно в
этот момент в ее памяти; с какой резкостью, словно в галлюцинации, будут в
течение всей ее жизни возникать перед ней этот лоб, эта темная прядь, этот
пронизывающий взгляд, непокорный и смелый, эта доверчивая улыбка, сияющая
обещанием счастья...


XLIII

Словно в далекой провинции, оглушительный перезвон колоколов церкви св.
Евстахия наполнил своим гулом двор большого дома и рано разбудил Жака.
Первая его мысль была о Женни. Накануне вечером, до того момента, когда им
овладел сон, Жак раз двадцать вспоминал свое посещение квартиры на улице
Обсерватории, вызывая в памяти все новые и новые подробности. Несколько
минут он лежал, вытянувшись на кровати, и равнодушно обозревал обстановку
своего нового жилища. На стенах проступали пятна сырости, потолок облупился,
на крючках висела чья-то ветхая одежда; на шкафу были нагромождены связки
брошюр и листовок; над цинковым умывальным тазом поблескивало дешевое
зеркальце, покрытое следами брызг. Какую жизнь вел товарищ, которому
принадлежала эта комната?
Окно всю ночь оставалось открытым; несмотря на ранний час, со двора
поднималась зловонная духота.
"Понедельник, двадцать седьмого, - сказал он про себя, заглянув в свою
записную книжку, лежавшую на ночном столике. - В десять утра ребята из
ВКТ... Затем нужно будет заняться вопросом об этих деньгах, повидаться с
нотариусом, с биржевым маклером... Но в час я буду у нее, буду с нею!..
Потом в половине пятого собрание в Вожираре в честь Книппердинка... В шесть
пойду в "Либертэр"... Вечером - манифестация... Вчера в воздухе так и пахло
уличными схватками. Сегодня может завариться каша... Не вечно на бульварах
хозяйничать этим юным патриотам! Подготовка к вечерней манифестации идет
хорошо. Всюду расклеены афиши... Федерация строительных рабочих выпустила
воззвание к профессиональным союзам... Важно, чтобы это профессиональное
движение было прочно связано с деятельностью партии..."
Он выбежал в коридор, налил в кувшин воды из-под крана и, обнажившись
до пояса, облился прохладной водой.
Внезапно ему припомнился Манюэль Руа, и он мысленно продолжал свой спор
с молодым врачом. "По сути дела, вы обвиняете в антипатриотизме тех, кто
восстает против вашего капитализма! Достаточно выступить против вашего
строя, чтобы прослыть плохим французом! Вы говорите: "родина", - ворчал он,