"Томас Гарди. Мэр Кэстербриджа (роман)" - читать интересную книгу автора

любимой дочери, не имела отношения к сознанию собственной вины. Благодаря
своей простоте, послужившей в свое время основанием для презрения Хенчарда,
она жила в убеждении, что Ньюсон приобрел на нее вполне реальные права,
допустимые с точки зрения морали, хотя смысл и законные границы этих прав
она не вполне ясно себе представляла. Уму искушенному покажется, пожалуй,
странным, что здравомыслящая молодая женщина могла поверить в серьезность
такой сделки; и не будь других многочисленных примеров подобной
убежденности, в этом можно было бы усомниться. Но миссис Хенчард была отнюдь
не первой и не последней деревенской женщиной, почитавшей себя связанной по
правилам церкви со своим покупателем, о чем свидетельствуют многочисленные
рассказы деревенских жителей.
Историю жизни Сьюзен Хенчард за этот период можно рассказать в
двух-трех фразах. Совершенно беспомощная, она была увезена в Канаду, где они
и прожили несколько лет, не добившись сколько-нибудь значительных успехов на
жизненном поприще, хотя она работала не покладая рук, чтобы в домике у них
был уют и достаток. Когда Элизабет-Джейн было лет двенадцать, все трое
вернулись в Англию и поселились в Фальмуте, где на протяжении нескольких лет
Ньюсон добывал средства к жизни, служа лодочником и выполняя разные работы
на берегу.
Затем он нанялся на торговое судно, ходившее в Ньюфаундленд, и в эту
пору Сьюзен прозрела. Она рассказала свою историю приятельнице, а та
высмеяла ее простодушие, и душевному покою Сьюзен пришел конец. Когда Ньюсон
в конце зимы вернулся домой, он увидел, что заблуждение, которое он так
старательно поддерживал, исчезло навсегда.
Настали дни мрачного уныния, и в один из таких дней она поведала ему
свои сомнения: может ли она жить с ним и впредь. В следующий сезон Ньюсон
снова ушел в плавание на ньюфаундлендском судне. А немного спустя весть о
его гибели разрешила проблему, превратившуюся в пытку для уязвимой совести
Сьюзен. Моряк навсегда ушел из ее жизни.
О Хенчарде она ничего не знала. Для вассалов Труда Англия тех дней была
континентом, а миля - географическим градусом.
Элизабет-Джейн рано развилась физически. Однажды, примерно через месяц
после получения известия о смерти Ньюсона у берегов Ньюфаундленда, когда
девушке было лет восемнадцать, она сидела на плетеном стуле в домике, где
они все еще жили, и плела рыбачьи сети. Мать ее в дальнем углу комнаты
занималась той же работой. Опустив большую деревянную иглу, в которую она
вдевала бечевку, мать задумчиво смотрела на дочь. Солнце, проникая в дверь,
освещало голову молодой девушки, и лучи его, словно попав в непроходимую
чащу, терялись в густой массе ее распущенных каштановых волос. Ее лицо,
несколько бледное и еще не определившееся, обещало стать красивым. В нем
была скрытая прелесть, еще не нашедшая выражения в изменчивых, незрелых
чертах, еще не расцветшая в трудных условиях жизни. Красив был костяк, но
еще не плоть. А быть может, ей и не суждено было стать красивой, - если не
удалось бы преодолеть тяготы повседневного существования, прежде чем зыбкие
линии лица примут окончательный вид.
При виде девушки матерью овладела грусть - не смутная, а возникшая в
результате логических заключений. Они обе все еще носили смирительную
рубашку бедности, от которой мать столько раз пыталась избавиться ради
Элизабет. Женщина давно заметила, как пылко и упорно жаждал развития юный ум
ее дочери; однако и теперь, на восемнадцатом году жизни, он был еще мало