"Томас Гарди. Мэр Кэстербриджа (роман)" - читать интересную книгу автора

- Да, конечно, управляющего я где-нибудь раздобуду, - с чувством сказал
Хенчард, - но не скоро найду я такого, который подходил бы мне так, как вы!
По-видимому, молодой человек был глубоко тронут мнением Хенчарда о его
достоинствах. Он молчал, пока они не подошли к двери.
- Жаль, что я не могу остаться, очень жаль, - сказал он. - Но... нет,
нельзя! Нельзя! Я хочу видеть свет!

ГЛАВА VIII

Так они расстались, меж тем как Элизабет-Джейн и ее мать ужинали,
погруженные каждая в свои мысли, причем лицо матери странно просветлело,
когда Хенчард признался, что стыдится одного своего поступка. Вскоре
перегородка задрожала сверху донизу, так как Дональд Фарфрэ снова позвонил -
очевидно, затем, чтобы убрали после ужина посуду; вероятно, его манили и
оживленная беседа, и пение собравшейся внизу компании, ибо, шагая взад и
вперед по комнате, он сам что-то напевал. Но вот он вышел на площадку и стал
спускаться по лестнице.
Элизабет-Джейн собрала посуду в его комнате и в той, где ужинала с
матерью, и с подносом в руках спустилась в общий зал, где, как всегда в этот
час, трактирная суета была в самом разгаре. Девушке не хотелось прислуживать
здесь; она только молча наблюдала, и все вокруг казалось ей таким новым и
необычным после уединенной жизни в коттедже на взморье. В общем зале, очень
просторном, вдоль стен было расставлено дветри дюжины стульев с массивными
спинками, и на каждом восседал веселый завсегдатай; пол был посыпан песком;
у двери стоял черный ларь, который немного загораживал вход, поэтому
Элизабет могла видеть все, что происходит, оставаясь почти незамеченной.
Молодой шотландец только что присоединился к посетителям. Крупные
торговцы, пользующиеся уважением, занимали привилегированные места в
окне-фонаре и поблизости от него; менее важные гости расположились в
неосвещенном конце комнаты на простых скамьях у стены и пили не из стаканов,
а из чашек. Среди сидевших тут девушка узнала несколько человек из числа
тех, что стояли на улице под окнами "Королевского герба".
Позади них в стене было пробито оконце с вделанным в ралу круглым
вентилятором, который то внезапно принимался вертеться с громким
дребезжанием, то внезапно останавливался, а потом столь же внезапно снова
начинал вертеться.
Так Элизабет-Джейн наблюдала украдкой за всем, что происходило вокруг,
стараясь не привлекать к себе внимания; но вот кто-то, скрытый от нее ларем,
запел песню с красивой мелодией, выговаривая слова с акцентом, исполненным
своеобразного очарования. Пение началось еще до того, как девушка спустилась
в зал, а теперь шотландец, очень быстро успевший здесь освоиться, согласился
по просьбе нескольких крупных торговцев доставить удовольствие всей компании
и спеть песню.
Элизабет-Джейн любила музыку, она не утерпела и осталась послушать, и
чем дольше она слушала, тем больше восхищалась. Никогда в жизни не слышала
она такого пения, да и большинству присутствующих, очевидно, не часто
доводилось слышать что-либо подобное - они уделяли певцу гораздо больше
внимания, чем обычно. Они не перешептывались, не пили, не окунали своих
чубуков в эль, чтобы их увлажнить, не придвигали кружек к соседям. Да и сам
певец так расчувствовался, что Элизабет показалось, будто на глаза у него